Вечный всадник

Йон Ларисса

— Просто великолепно, — пробормотал Эрик. — Так каков план? Получается, что нам нужно или сдерживать, или убить этих Всадников, чтобы они не устроили погром, если их Печати сломаются; или нам надо действовать с ними заодно, чтобы попытаться спасти от разрушения другие Печати.

Реган подставила свою чашку под кофейный автомат.

— Мы не знаем, возможно ли сдержать их или убить. Мы почти ничего не знаем.

— Я узнаю, что известно родственникам моей жены и что они могут выяснить, — сказал Кинан. — У них свой взгляд на демонические знания.

— Прекрасная идея. — Голос Реган был слаще, чем ее кофе. — Попросить

о помощи демонов.

— Нам сгодится любая помощь, какую только мы сможем получить. — Кинан сцепил руки на затылке и уставился на средневековое полотно позади Эрика, изображавшее битву между ангелами и демонами. — И помощь Всадников в том числе.

— А это разумно? — спросил Декер. — Мы действительно хотим любезничать с этими парнями? Если они — зло, мы же не хотим попасть в их поле зрения.

Кинан покачал головой:

— Согласно истории Эгиды, раньше они тесно сотрудничали с нами.

— Почему же перестали?

— Современная глупость. В средние века Эгида относилась к религии слегка фанатично. Черт возьми, именно Эгида стояла за гонениями на ведьм. Большие перемены в мировоззрении привели к убежденности, что все сверхъестественное — зло, в том числе и Всадники.

Кинан окинул всех суровым взглядом.

— Только в последние пару лет мы начали возвращаться к изначальным взглядам.

Эрик едва сдержал усмешку, услышав последнюю фразу, произнесенную с вызовом. Именно Кинан, несмотря на сильное сопротивление со стороны Старейшин, продвигал новый взгляд Эгиды на подземных существ. Не только потому, что был женат на полудемоне, но еще и потому, что в его жилах текла ангельская кровь. Учитывая то, что он был зачарован ангелами, и ему суждено было сыграть свою роль в Последней Битве, Ки не боялся использовать свой статус, чтобы заставить Старейшин взглянуть на вещи со своей точки зрения.

— В сущности, — угрюмо сказал Эрик, — нам придётся просить помощи у парней, которые, вполне возможно, затаили злобу на Эгиду и у которых хватит сил положить начало концу света.

Улыбка Кинана была полна какого-то безумного веселья.

— Добро пожаловать в повседневную жизнь Эгиды.

Глава 1

«Война — это ад»

Уильям Текумсе Шерман

«Шерман, безусловно, был моей шлюхой»

Война

Наши дни…

Арес, в большей части мира людей и демонов известный также как Война, второй из Четырех Всадников Апокалипсиса, сидел на коне на окраине безымянной деревни в Африке. Его тело и разум вибрировали энергией. Здесь бушевала битва: два местных военачальника, чей мозг был разрушен распространяемой насекомыми болезнью, сцепились из-за того, кому достанутся остатки воды на дне деревенского колодца. Вот уже несколько дней Арес, влекомый враждой, как наркоман — героином, бродил здесь, не в силах уйти, пока не перестанет литься кровь. Однако это был замкнутый круг, потому что само его присутствие вызывало ожесточённость, подпитывая жажду крови в каждом человеке в радиусе пяти миль [5] .

5

1 миля ~ 1,6 км

Проклятый Ресеф.

Нет,

не Ресеф. Уже нет. Самого беззаботного и веселого из братьев Ареса, того, кто на протяжении веков не давал семейным узам распасться, не существовало вот уже шесть месяцев. Теперь он стал Мором, и вместе с именем и внешним преображением к нему пришли ужасные силы, угрожавшие человечеству. Мор странствовал по миру, вызывая болезни, нашествия насекомых и грызунов и массовые неурожаи одним лишь прикосновением пальца, укусом или просто мыслью. Распространявшиеся бедствия вели к новым войнам вроде этой, которые притягивали Ареса, уводя его прочь от самой насущной задачи — поисков Батарил, падшего ангела, державшего в руках судьбу Ареса.

Смерть Батарил, носителя агимортуса Ареса, сломала бы Печать, выпустив на Землю Войну.

Неустанно преследуемая Ресефом и демонами, желавшими начала Апокалипсиса, Батарил предпочла бесследно исчезнуть, и теперь Арес, к несчастью, не мог её защитить.

С другой стороны, даже если бы Арес нашел ее, то смог бы защитить лишь отчасти из-за забавного дополнения к его проклятию, которое ослабляло его, когда он находился в непосредственной близости от носителя агимортуса.

Бой перед ним, наконец, стал утихать, а электрическое напряжение, державшее Всадника в заложниках, ослабло, сменившись обычным оцепенением. Женщин и детей перебили; немногих коз, переживших эту бойню, зарезали на мясо, и, черт побери, это была обычная для этого континента картина.

Скрипнули кожаные доспехи — Арес сжал в кулаке кулон, закрыл глаза и сосредоточился. Он должен был ощутить сквозь Печать далекий гул, некую подсказку о местонахождении Батарил.

Ничего. Каким-то образом она маскировала свою энергию.

Горячий ветер донес с выжженной земли отвратительный запах крови и внутренностей, взъерошил черную гриву Битвы. Арес уверенно похлопал коня по рыжевато-бурой шее.

— Всё закончилось, мальчик.

Битва ударил копытом. Люди не видели их, пока Арес оставался внутри Хота — это заклинание позволяло перемещаться по человеческому миру невидимым, но недостаток его состоял в том, что передвигавшийся словно становился призраком и не мог ни до чего дотронуться. Раньше Ресеф обожал сбрасывать Хот, внезапно появляясь среди людей и пугая их до смерти. В отличие от Ареса, присутствие Ресефа не влияло на людей. Исключение составляли женщины. Ресеф определенно умел с ними обращаться.

Арес больше не смотрел на ужасные следы боя. Вместо этого он призвал Хэррогейт, и Битва прыгнул в портал, перенеся их в Гренландию, ко входу в цитадель Танатоса. Древний замок, защищенный магией стихий, делавшей его невидимым для человеческого глаза, возвышался над скалистым пустынным пейзажем, точно выброшенный на сушу кит.

Спешившись, Арес ступил на крепкий лед.

— Ко мне.

Конь вернулся на руку Ареса, и Всадник направился в богато украшенное поместье, отмахиваясь от кланявшихся и шаркавших ножкой вампиров, служивших Танатосу веками. Арес нашел брата в спортзале — тот изо всех сил колошматил боксерскую грушу. Танатос был одет по-домашнему: черные тренировочные штаны, обнаженный торс, рыжеватые волосы до плеч повязаны черной банданой. При каждом ударе на темной загорелой коже плясали татуировки: от потрескавшихся окровавленных костей на кистях рук и всевозможного оружия на предплечьях до картин, посвященных смерти и разрушению, на спине и груди.