Вечный ястреб
Шрифт:
– Попалась, сука! – Аэнир примерился ножом к ее горлу, а Рендер вцепился в горло ему самому. Враг слабо махнул рукой, пытаясь ударить собаку, но Рендер уже перегрыз ему глотку.
Гаэлен тем временем пырнул оглушенного противника в спину и полоснул по горлу. Недолгую тишину прервал топот бегущих ног.
Гаэлен мотнул головой Диве, схватил котомку и припустил бегом, забирая к северу. Дива, с луком на левом плече, бежала легко и героически держалась вровень с несущимся во всю прыть Гаэленом.
Они добежали до леса, опередив погоню – теперь нужно было где-то укрыться. Дело осложнялось тем, что Гаэлен в темноте не мог
– Пошли-ка им весточку, – распорядился он. Дива пустила стрелу в аэниров и попала кому-то в плечо. Раненый выругался, остальные прижались к земле. Преследователей было всего с десяток, и никто не рвался разыскивать невидимого лучника в темном лесу. – Теперь вперед, – сказал Гаэлен.
Она, еще не отдышавшись, потрясла головой.
– Сейчас… передохну только.
Он всматривался во тьму, опасаясь, как бы кто-нибудь не подобрался к ним сбоку.
– Все, идем, – сказала Дива, и они углубились в лес.
На рассвете Гаэлен решился идти днем, чтобы вечером прийти к Атафоссу. Риск был велик – вражеские отряды могли быть и впереди них, но если отсиживаться и ждать темноты, их определенно нагонят задние. Меньше всего Гаэлену хотелось переживать заново приключения прошлой ночи.
Они пересекли долину, не заметив никаких признаков вражеской засады. Рендер попытался загнать зайца, но упустил и вернулся назад. Они поднялись уже высоко в горы, погони за ними не было, и у обоих на душе стало гораздо легче.
– Ты все время молчишь, Гаэлен, – заметила Дива.
– Да, говорить я не мастак.
– Всегда или только с женщинами?
– С женщинами особенно.
– Вы ведь с Лейном друзья?
– Да.
– Он зовет меня замуж.
Гаэлен промолчал, чувствуя, как внутри затягивается тугой узелок.
– Скажи хоть что-нибудь, горец!
– Да что тут скажешь. Вот если б ты меня спросила о чем-то. Ты знаешь, что я чувствую… что хотел бы… а, черт! Сказано же, не умею я красно говорить. Я с малых лет жил один и мало с кем разговаривал, вот и вырос бирюком. Не думай только, что мне это нравится. Я б с удовольствием острил, чтобы все со смеху покатывались, да не выходит.
– Ты хорош и такой, как есть. – Диве сделалось стыдно. – Прости, я не хотела тебя дразнить.
– Время ты выбрала не совсем подходящее, – признал он с улыбкой.
– Твоя правда. Так ты думаешь, что клан соберется у Атафосса?
– Надеюсь на это.
– Хороший ты, Гаэлен. Очень хороший.
– Рад, что ты так думаешь. Что ж, пойдешь ты за Лейна?
– Нет, – тихо ответила девушка. – У меня другая судьба. Когда я родилась, одна старая лудильщица предсказала, что я стану матерью королей.
– Чудеса, да и только. Каких таких королей?
– У нас в горах их нет, но в дальних странах, сказывают, живут короли и принцы. Один из них должен прийти сюда, и я стану его женой.
– Мне этого не понять. Подумаешь, большое дело – родить короля. А как же любовь, Дива? Как же счастье?
– Конечно, тебе не понять. Ты сирота и еще недавно был вором, хоть твоей вины в этом и нет. А я буду жить во дворце, и мое имя прославится на веки веков.
– Я женился бы на тебе хоть сейчас, – помолчав, сказал Гаэлен, – и жизнь положил бы на то, чтобы сделать тебя счастливой. Я мечтаю об этом с тех пор, как впервые тебя увидел. Вот только дворец я тебе предложить не могу.
Ей вдруг захотелось заключить его в объятия и отказаться
– Я люблю тебя, Гаэлен. Говорю это без утайки, но придется тебе подыскать себе другую невесту. – Сказав это, она, к собственному удивлению, почувствовала внутри пустоту и даже испугалась немного.
– Больше спрашивать я не стану, – сказал он и поцеловал ей руку. – Пусть предсказание сбудется, Дива. Пусть твой король придет за тобой.
Касваллон вел свой народ в горы, выслав воинов под началом Бадрейга и Оника на северо-восток и на запад. Еще пятьсот человек шли в арьергарде, служа прикрытием от возможной аэнирской погони. Ему очень хотелось бы получить какие-то вести от Ларика или Маггрига. Сохранились ли Паллиды как клан или блуждают поодиночке в горах? Он бросил клич, вызывая охотников пойти на юго-восток и разведать, что там к чему. Вызвались многие, в том числе Агвейн, Лейн и Гвалчмай. Касваллон отобрал пятерых, в числе которых был Агвейн, и переговорил с каждым. Сына Камбила он приберег напоследок.
– Я искренне сожалею о судьбе твоего отца, – сказал Касваллон, положив руки на плечи юноше. – Он был человек великой чести и благородства.
– Он был глупец, но я все же любил его. Сильней, чем он сам полагал.
– Знал бы ты, как любил тебя он. Когда зверь гнался за вами и мы шли по вашим следам, он сказал мне, что, если ты погибнешь, он уйдет из Фарлена. А глупцом его не считай. Это воинствующая глупость аэниров ввела его в заблуждение. Камбил рассуждал верно: разумные люди пойдут на что угодно, только бы избежать войны. Не учел он лишь того, что там, где война неизбежна, разуму места нет. Ум – палка о двух концах. Умный человек всегда рассматривает вопрос с обеих сторон, чтобы не поступать наобум. Твой отец был именно таким человеком и верил, что аэниры судят обо всем не менее здраво. Только в этом он и ошибся.
– Хотел бы я в это верить… Ты вот тоже умен, но аэнирам себя одурачить не дал.
– Не дал, – признал Касваллон, – но ведь на мое суждение не влияли тысячи зависящих от меня жизней. Камбил знал, что война будет стоить нам огромных потерь. Вот в чем главное различие между нами, Агвейн.
– Спасибо тебе, родич, за эти слова. Я подумаю над ними, как ты советуешь. Что от меня требуется сейчас?
– Найти Маггрига и собрать как можно больше Паллидов. Привести их к восточному берегу озера над Атафоссом. Там мы решим, как покончить с врагом.
– Ты веришь в нашу победу?
– Верь и ты, Агвейн из Фарлена.
– Постараюсь, – усмехнулся молодой горец.
Касваллон отвел его в сторону, и они сели на склоне. Звезды сверкали, как драгоценные камни на бархатном платье.
– Ты знаешь, что мы с твоим отцом выросли вместе. Знаешь и то, что друзьями мы никогда не были. – Глядя на Агвейна, Касваллон с грустью отмечал его сходство с Камбилом. – Он не любил меня, но я его не виню за это. Никогда не винил. Он видел во мне то, что может погубить клан: себялюбие, пренебрежение к связующим нас обычаям. Теперь мне это ясно как день. Я сожалею, что не могу сказать об этом ему, и хочу высказать все тебе, его сыну. Клан жив, пока мы заботимся друг о друге. Клан – не только происхождение, это еще и образ мыслей. Без этого мы бы ничем не отличались от аэниров. Камбил это хорошо понимал. Забота о соплеменниках делает нас сильными, придает нам мужества.