Вечный юноша

Софиев Юрий Борисович

Конвойные их выталкивают, перепугались, кабы чего не вышло до побега. Затворами щелкают… И — прикладами. Командуют колонне: «Бегом, так-растак!» Побежала колонн а, баб отогнали прикладами-то. И тут, слышу, один заключенный слезу вслух пустил, другой, вся колонна ревмя ревет — бабы довели, не выдержали мужчины, значит. Кричат: «За что женщин. Дайте с женами проститься!» «А разве это разрешено? Не положено

никак. А ежели какой побег?» Конвой в мат: «Бегом! Бегом!» Как тут не обозлиться?»

«Двое», Юрий Бондарев. Дела 1937 года.

4.

(Переснят отрывок из статьи Юрия Терапиано о казахстанской поэзии, вероятно, из «Дня поэзии», в «Русской Мысли», 18 декабря 1965 г. — Н.Ч.).

«Геннадия Иванова» («Иртыш течет на север»), Сергея Киселева («Счастье»,

«Волк» и др.), Леонида Кривощекова («Нет, не за глаза твои синие…»), Валентины Сааковой («Зависть»), Олжаса Сулейменова, Юрия Фатнева («Камни», — свежие образы).

Впервые печатаются неизвестные «казахстанские» стихи В. Луговского, С. Маркова, П. Васильева, В, Чугунова.

Сергей Марков дал три очень четких лирических коротких стихотворения. Отрывок В.Луговского «Сказка о печке», вступление, написанный покойным поэтом во время войны, в 1942 году в Алма-Ате, как всегда у Луговского, полон динамики и выразительности, хотя, может быть, он и не до конца отделан.

«На посещение Ново-Девичьего монастыря», стихотворение трагически погибшего во время террора очень одаренного поэта Павла Васильева, «оставившего яркий след в советской поэзии 30-х годов», производит хорошее впечатление.

…Блестит над судьбами России. Литой шишак монастыря, И на кресты его косые Продрогшая легла заря. Заря боярская, холопья, Она хранит крученый дым, Колодезную темь и хлопья От яростных, кремлевских зим. Прими признание простое! Я б ни за что сменить не смог Твоей руки тепло большое На плит могильный, холодок. Нам жизнь — любых могил дороже, И не поймем ни я, ни ты, За что же мертвецам, за что же Приносят песни и цветы…

Среди казахстанских поэтов мы видим и знакомое всем русским парижанам имя: Ирина Кнорринг.

Она умерла в Париже, во время немецкой оккупации, 23 января 1943, но стихи ее, привезенные в Россию, за нее «вернулись домой» и печатаются в некоторых советских сборниках, в том числе и в казахстанском «Дне поэзии».

Среди трех стихотворений Ирины Кнорринг помещено (недатированное) стихотворение о немецком солдате, не известное здесь, которое хочется привести полностью — оно намечает какую-то новую ноту в ее творчестве.

Под снегом холодной России, Под знойным песком пирамид…

Уверенный, твердый, железный, Презревший лишенья и страх, Взлетающий в звездные бездны, Ныряющий в темных морях, Еще — победитель-удачник («Куда только мы ни зашли!») — Немецкий мечтательный мальчик Гуляет но карте земли. Он так подкупающе молод, Так бодро шагает вперед, Неся разоренье и голод Повсюду, куда ни придет. Его на бульварах Парижа Так радует каждый пустяк: Он губы застенчиво лижет, Косясь на французский коньяк. У пестрых витрин магазинов Часами

стоит, не идет, Совсем по-ребячьи разинув Свой красный, смеющийся рот. А завтра, послушный приказу, — С винтовкой на твердом плече Пойдет — и не бросит ни разу Простого вопроса: «Зачем?» Зачем ему русские вьюги? Разрушенные города? На севере или на юге — Везде — непременно — всегда? Зачем ему гибнуть и драться Среди разрушений и бед, Когда за плечами лишь двадцать Восторгом обманутых лет? Неужто такая отрада — Недолгих побед торжество? Ведь запах смолы из Шварцвальда Уже не коснется его. И над безымянной могилой Уже не поплачет никто. — Далекий, обманутый, милый… За что?

***

Н. Воробьев посвятил большую поэму (160 печатных страниц) булавинскому восстанию «Кондратий Булавин».*

* Н.Н. Воробьев, «Кондратий Булавин». Издание В.В. Чарковского. Монтерей, Калифорния, США, 1965 г.

Булавинское восстание случилось на Дону в царствование Петра Великого, по поводу теснения прав казацких, требования выдачи беглых крестьян и раскольников и тому подобных нарушений «старинных обыков».

Н.Н.Воробьев в своем «Предисловии» подчеркивает, что восстание было не против «носителя верховной власти», царя православного, в чьем лице олицетворялась русская национальная идея, а против «бояр лихих», что застили трон царский».

Сине над Черкасском небо божие. Зноен и палящ июльский день. Дремлет дуб, и у его подножия Атаманский прикорнул курень. В нем судьбою-мачехою сдавленный. Словно дуб под натиском лавин. Щерит зубы белые затравленный Волк степной — Кондратий Булавин…

так начинается («Пролог») поэма, вся, до конца в тех же тонах и образах.

Интересующиеся казачьей историей прочтут эту поэму, думается, с интересом, чем и будут оправданы ее появление в свет и огромный труд, проделанный автором.

Ю. Терапиано.

P.S.

В моей статье Д.С. Мережковский («Русская Мысль», 27 ноября) в конце, в восьмой строке, вместо «Израиля» нужно читать: «Иакова».

Ю.Т.».

5.

(Справка о выборах в первичной организации ДОСААФ Института Зоологии АН Каз. ССР, где председателем комиссии был Софиев Юрий Борисович, беспартийный, художник. 10 января г., в состав комитета было избрано три члена ВЛКСМ и одна женщина — такая была градация. Рукой Ю.С. приписано: «Раскопки», т. е. он нашел эту бумагу, наводя в очередной раз порядок в своем рабочем столе — Н.Ч.).

6.

(Вырезка из газеты «Русские новости», материалы, посвященные С.Есенину: «Сергей Есенин, “цветок неповторимый” (к сорокалетию его смерти)» Е.Хохлова; «У гроба Есенина» Ник. Смирнова; подборка стихов поэта: «Россия», «Пушкину». «У последнего порога» и др. 1925 года — Н.Ч.).

7.

(Длинная поэма, в 17 глав, о комсомолке Таньке Наума Моисеевича Коржавина-Менделя, в этой поэме Юрием Борисовичем подчеркнуты строки: