Вечный. Точка сингулярности
Шрифт:
Алый Повелитель ревел так, как будто ему приснился кошмар, в котором вся его Аала сдается в плен «диким». Хорошо, что отсутствие атмосферы в ангаре не позволяло слышать этот крик в обычном диапазоне. Крыло Князя импульсивно дернулось замахом вниз, и тело в коротком прыжке взметнулось под пятнадцатиметровый потолок ангара и грохнулось обратно, сотрясая все вокруг себя. Остатки «электрика» вместе с выпавшим из раны в колене кинжалом, наконец, отвалились от него и были отброшены к массивным замкам, над которыми возвышался черный корпус загадочного корабля. Пантелеймона опять унесло
– Где я?
Хоаххин попытался пошевелить головой и понял, что шлем скафандра снят, а ему в рот, расплескиваясь на лоб и затекая за шиворот, вливается струйка холодной воды. Он видел глазами Пантелеймона термофлягу, зажатую в когтистых лапах товарища, и собственное тело, висящее в ярко-белой пустоте, легкая гравитация, голова немного кружится, и тошнота подступает к горлу.
– Чтоб я знал, где ты. Эта алая зверюга, видимо, активировала корабль к старту, и на твой вопрос я смогу ответить, только когда мы, наконец, остановимся.
Хоаххин приподнялся на локтях и сумел принять вертикальное положение.
– Сколько я был в отключке?
– По моим ощущениям, около получаса. Да ты не дергайся, Алый с нами не полетел, сошел в последний момент… У него билета с собой не оказалось, зато за мной лежит тело, причем, кажется, живое, того самого контролера, который проверял тут билеты. Хочешь посмотреть?
Святой отец повернул голову, чтобы Хоаххину было удобнее разглядеть того самого, дона Тома, так же как и он сам, со снятым шлемом, бледное скуластое лицо, покрытое густой черной обожженной бородой…
– Вот пути господни… он жив?
– Ага, живее всех живых. У тебя что, в ушах звенит? Не слышишь, как он там носом хлюпает? Хорошо тебя приложило.
– Так это он там корчился в коридоре?
– Корчился, корчился, а потом выполз откуда-то из-под причального захвата да как шарахнул из плазмобоя по Алому Князю.
– Из плазмобоя?
– Ну да. Не попал, конечно. Зато тебя спас. Князь, видно, когда с перепугу тебя отшвырнул, попал тобой аккурат в «Черную Сферу». А я только и успел сам запрыгнуть, ну и этого за собой за шиворот закинуть. Последнее, что я краем глаза увидел, это как силовой каркас «Скорпиона» складывается и рвет нашего Могущественного на части, пусть пространство будет ему пухом. Это длилось-то всего четверть секунды. Потом оболочка совсем помутнела, и мы, по ходу, стартовали. А может, и не стартовали. Просто с тех пор этот твой Кот хлюпает что-то себе под нос, как младенец, а я тебе массаж делаю. Между прочим, пока даже не за спасибо, а на чистом энтузиазме.
Хоаххин опять прилег, расслабился и попытался вспомнить то, что произошло с ним, точнее, с его сознанием, когда оно столкнулось с сознанием Алого Князя.
Вы можете представить себе сознание идеального бойца как сплав ледяной расчетливости и огнедышащей ненависти к противнику, презрения к боли, уважения к смерти и безудержного стремления к жизни… Этот ураган, захватив в свои объятия, способен разрушить все на своем пути.
Хоаххин вспомнил пламя, не языки и не лепестки ночного костра, он вспомнил пламя гудящего горна, в котором стальной клинок плавится как детский пластилин. Хоаххин вспомнил ледяную тяжесть пустоты. И еще он вспомнил лица, прекраснее которых не может быть на этом свете, потому что эти лица создал Творец. Их было много, как тогда в пещере Храма Изгнания, в котором проходила малая Аала Фиолетовых. Но тогда они смотрели на него сверху. А теперь в подсознании истекающего черной кровью, но не побежденного и не сломленного бойца они смотрели на него в упор. Молча, с какой-то отрешенностью и любопытством. Так смотрят на таракана, выползающего из щели, хозяева дома, которые только три дня назад провели полную дезинфекцию своего жилья и сами чуть не отдали концы, сполна надышавшись отравой, которую они сами изобрели и применили.
Прямо перед сыном Детей Гнева стоял Несущий Весть, и глаза в глаза мертвец и его слепой убийца «смотрели» друг на друга. Это длилось лишь мгновение. Несущий Весть кивнул кому-то изящной головой, увенчанной сплетенными между собой поблескивающими келемитом рогами. И весь окружающий его огонь и лед, неожиданно слившись в воронку ревущего вихря, устремились на Хоаххина и ударили ему в грудь. Странно, что он не упал замертво, даже не пошевелился. Воронка пробила его тело насквозь и окутала множеством осколков его самого, перемешанного с чем-то чужеродным и непостижимым. Сверкающие капельки замороженных кристаллов, словно миниатюрная вселенная, вертелись в маленьких водоворотах, прилипали друг к другу, сливаясь, брызгали в стороны разноцветными искрами, и из этого месива вдруг отчетливо проступили очертания его собственного лица. Очертания Могущественных потускнели, превратившись в серую, застилающую далекий горизонт мглу. А сам Хоаххин, казалось, стал так огромен, что для того, чтобы рассмотреть отдельные звезды и их скопления, из которых он состоял, приходилось изо всех сил всматриваться в свои собственные внутренности, раздвигая ладонями газопылевые облака, застилающие обзор…
Том перестал всхлипывать, его колотило, он звонко стучал зубами и бормотал что-то бессвязное. Друзья недоуменно подтянулись к вздрагивающему телу. Его трясло, а по заросшим бородой щекам все еще стекали редкие капли слез.
– Он всех убил! Всех! Он Джерика убил!..
Хоаххин протянул руку и потряс Тома за плечо.
– Кто убил?
– Этот Алый выродок! Паскуда! Я же говорил Джерику, не наше это дело! Не лезь! Эта сволочь, когда полковника порвал пополам, всех оставшихся наших добил прямо там, в шлюзе…
Том перестал трястись. И, наконец, рассмотрел Хоаххина. От этого ему стало легче.
– Эх, брат ты наш, не успел ты в этот раз! И я не уберег Мыша от смерти…
Конец ознакомительного фрагмента.