Веди себя хорошо

Даймонд Тэсс

Она снова улыбнулась в надежде, что надзиратель больше не станет мучить ее вопросами. Ей повезло: именно в эту минуту они остановились перед толстой стальной дверью, надпись на ней гласила: «ОДИНОЧНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ».

Эбби сделала глубокий вдох, когда ее глаза остановились на этой надписи. Вот оно! Она увидит его лицом к лицу всего через несколько минут. От одной этой мысли сердце судорожно забилось в груди.

Она снова повернулась к Стэну, который был гораздо старше ее, и с удивлением увидела, что он выглядит обеспокоенным.

– Вы

уверены? – спросил надзиратель.

– Я уже взрослая девочка, Стэн, – ответила Эбби. – Не нужно обо мне беспокоиться.

– Послушайте… – Надзиратель облизал губы, он явно нервничал. – Это хитрый и коварный тип. На самом деле очень хитрый.

– До меня доходили слухи, – кивнула Эбби.

Слухи ей не требовались. Ей хватало фактов, и она знала, насколько болен тот человек, с которым ей предстояло встретиться в ближайшие минуты. За последние два года она узнала о нем все, что только можно было узнать. Она поговорила со всеми учителями, у которых он когда-либо учился, со всеми его родственниками, которые согласились ответить на ее вопросы и не захлопнули дверь перед самым ее носом. Она встретилась со всеми людьми, которые имели хоть какое-то отношение к Говарду Уэллсу, лучше известному как доктор «Экс».

Она его знала. И она собиралась использовать эти знания, чтобы получить от него то, что хотела.

– Я просто должен еще раз предупредить вас, чтобы вы были осторожны, – сказал Стэн. – Уэллс точно знает, что нужно говорить, чтобы влезть человеку в душу.

– Я слышала, что он смог уговорить одного из заключенных совершить самоубийство, – сообщила Эбби.

– Не одного, – тихим голосом поправил ее Стэн, нервно поглядывая через плечо, а потом добавил еще тише: – И не только заключенных.

От этой информации у Эбби широко раскрылись глаза. Она понимала, что ей следует поподробнее расспросить Стэна, но она также знала, что если проведет журналистское расследование, то сама доберется до правды. Она не хотела, чтобы надзиратель еще сильнее нервничал, в особенности потому, что он был уполномочен прервать беседу, если посчитает, что ей угрожает опасность.

– Я ценю вашу заботу, – сказала она Стэну. – Но я буду всего лишь задавать ему вопросы.

– Хорошо, – кивнул Стэн. – Просто не приближайтесь к нему.

А затем начался тот же инструктаж, который она уже проходила, как только попала на территорию тюрьмы: никакого физического контакта с заключенным; заключенному ничего нельзя передавать; к заключенному нельзя подходить ближе, чем на три метра. Эбби подумала, не является ли последнее требование специально установленным для человека, с которым она должна вот-вот встретиться.

В крыле с одиночными камерами все так же стояла тишина. Они прошли по коридору в самый конец, откуда еще одна дверь вела в последний отсек, изолированный даже от остальных одиночных камер.

– Осужденный 3847, к вам посетительница, – крикнул Стэн.

У Эбби на коже появились мурашки от его тона. Надзиратель только что разговаривал совсем по-другому –

мягко и дружелюбно, будто был ей дедушкой. Но теперь его голос звучал сурово и авторитарно. В нем слышалась угроза: «Только попробуй у меня что-нибудь выкинуть!»

– Сядьте здесь, – Стэн показал дубинкой на скамью, расположенную не менее чем в трех метрах от толстой, прозрачной стены из оргстекла – передней стены камеры Говарда Уэллса. – Осужденный 3847, подойдите.

Последовала пауза, и Эбби пришлось прикусить щеку изнутри, чтобы не издать ни звука, пока заключенный шел из дальней части камеры, волоча ноги.

Когда он оказался в их поле зрения, Эбби увидела постаревшего Говарда Уэллса – он был теперь на пятнадцать лет старше, чем на его последней фотографии, которую она видела. Но он выглядел не менее устрашающе. Когда их взгляды встретились, у нее по спине пробежал холодок – как бывает от страха и ужаса.

Уэллс поседел, его волосы были зачесаны назад, вид- нелись следы расчески, словно он специально приводил себя в порядок перед этой встречей. Оранжевый комбинезон выглядел чистым и опрятным, голубые глаза сияли на морщинистом лице.

На ногах были кандалы, но наручники на Уэллса не надели, вместо них использовалась смирительная рубашка, с помощью которой руки по всей длине были прижаты к телу. Несмотря на это, он держался, как император в собственном крошечном королевстве, а Эбби будто бы была крепостной, удостоившейся чести его аудиенции.

Опускаясь на скамью, Эбби не продемонстрировала никаких эмоций, как и когда доставала блокнот и ручку. Стэн пока стоял в углу, Эбби кивнула ему.

– Я буду прямо за дверью, – сказал надзиратель. – Тревожная кнопка рядом с вами. – Он многозначительно посмотрел на красную кнопку на стене. – Даже не пытайся, Уэллс. Никаких твоих любимых штучек!

Говард Уэллс щелкнул языком, и этот звук наполнил помещение. Стэн оставил их вдвоем, и Эбби уставилась на заключенного. Он сделал еще один шаг вперед и оказался всего в нескольких сантиметрах от толстого оргстекла, которое не позволяло ему на нее наброситься.

– Эбигейл Винтроп, – произнес он.

– Здравствуйте, Говард, – кивнула она. Она отказывалась называть его «мистер Уэллс». И она определенно не собиралась называть его «доктор». Никакого почтения он от нее не дождется.

Эбби не собиралась играть в его игру. Она пришла сюда, чтобы получить ответы – и она их получит.

– Вы были очень настойчивы, – заметил он, оглядывая ее с головы до ног, а его губы при этом кривились так, что у нее от этого все переворачивалось внутри. Эбби чувствовала себя куском мяса, который оценивают, или каким-то неодушевленным предметом. Она приложила волевое усилие, чтобы подавить приступ тошноты.

Уэллс хотел именно этого – чтобы ей стало плохо.

– Как я вам писала, для меня очень важно поговорить с вами.

– Ну? – медленно произнес он. У нее создалось впечатление, что он смакует каждое слово. – Кого вы знали из моих девочек?