Веди свой плуг по костям мертвецов
Шрифт:
Мне бы хотелось забыть о том, чтo я там увидела. Плача, я пыталась открыть клетки и выгнать из них Лис, но оказалось, что ключи Нутряка подходят только к первому помещению, за которым тянулись другие. В отчаянии я долго искала остальные ключи, рылась в шкафчиках и ящиках, наконец нашла. Подумала, что не уйду оттуда, пока не освобожу всех Животных. Я довольно долго провозилась, прежде чем удалось отпереть все клетки. Лисы были отупевшие, агрессивные, грязные, больные, у некоторых на лапах я увидела раны. Выходить они не хотели, не понимали, чтo такое свобода. Когда я махала
Ключи я выбросила по дороге домой, а паспорт, запомнив дату и место рождения этого подонка, сожгла в котельной. Как и пустой полиэтиленовый пакет, хотя вообще-то я стараюсь не жечь пластик.
Никто меня не видел. Уже в машине я обо всем забыла. Чувствовала усталость, болели кости, и весь вечер тошнило.
Иногда потом я все это припоминала. Удивлялась, почему до сих пор не найдено тело Нутряка. Воображала, что его съели Лисы, а кости обглодали и растащили по лесу. Но они к нему даже не прикоснулись. Нутряк заплесневел, и я подумала, что это свидетельствует о том, что он не был человеческим Существом.
С тех пор я возила с собой в Самурае самые разные Орудия. Пакет со льдом в туристическом холодильнике, кирку, молоток, гвозди, даже шприцы и свою глюкозу. В любой момент я была готова действовать. Я не лгала, когда твердила вам, что Животные мстят людям. Так оно и было. Я служила им Орудием.
Не знаю, поверите ли вы, но я не вполне осознавала то, что делаю. Я сразу забывала о случившемся, точно меня оберегали мощные Защитные Механизмы. Может, это объясняется моими Недугами – просто время от времени я становилась не Яниной, а Божигневой, Навойей [21] .
21
Навойя – старопольское женское имя, соответствующее мужскому имени Навой (воитель).
Даже не знаю, как и когда я украла бутылочку с феромонами. Борос мне потом звонил, спрашивал, но я не призналась. Сказала, что, наверное, он сам где-нибудь выронил, и посочувствовала его рассеянности.
Поэтому, обещая отвезти Председателя домой, я уже знала, чтo будет дальше. Звезды начали свой отсчет. Я действовала четко.
Он сидел, прислонившись к стене, уставившись перед собой бессмысленным взглядом. Когда я оказалась в поле его зрения, мне показалось, что Председатель меня не видит, но он кашлянул и сказал замогильным голосом:
– Плохо мне, пани Душейко.
Этот Человек страдал. «Плохо» относилось не только к его самочувствию, связанному с перепоем. Ему вообще было плохо, и это нас немного сблизило.
– Нельзя вам столько пить.
Я была готова исполнить свой приговор, но еще не решила окончательно. Подумала, что, если я действую правильно, все будет происходить так, что я точно пойму, как быть дальше.
– Помоги мне, – прохрипел он. – Отвези домой.
Его слова прозвучали печально. Мне стало его жаль. Конечно, надо отвезти
– Подождите минутку, я сейчас вернусь.
Я пошла к машине и вытащила из холодильника пакет со льдом. Случайный свидетель подумал бы, что у кого-то мигрень и я хочу помочь. Но никаких свидетелей не было. Большая часть машин уже разъехалась. Кто-то еще перекликался у входа; слышались возбужденные голоса.
В кармане у меня была бутылочка, которую я украла у Бороса.
Когда я вернулась, Председатель сидел, откинув назад голову, и плакал.
– Если вы и дальше будете столько пить, рано или поздно допрыгаетесь до инфаркта, – сказала я. – Пошли.
Подхватила его под мышку и потянула вверх, чтобы он встал.
– Почему ты плачешь? – спросила я.
– Вы такая добрая…
– Я знаю, – ответила я.
– А вы? Почему вы плачете?
Этого я не знала.
Мы вошли в лес, я подталкивала его, мы уходили все дальше, и только когда уже не стало видно света в здании склада, я его отпустила.
– Лучше бы тебя вырвало, сразу полегчает, – посоветовала я. – А потом отправлю тебя домой.
Он посмотрел на меня отсутствующим взглядом.
– Как это «отправишь»?
Я успокаивающе похлопала его по плечу:
– Ну, давай уже.
Председатель оперся о дерево и наклонился. Изо рта потекла струйка слюны.
– Ты хочешь меня убить, верно? – прохрипел он.
Начал кашлять и давиться, но потом действительно что-то булькнуло, и его стошнило.
– Ох, – сказал он смущенно.
Тогда я протянула ему в крышечке от бутылки Бороса немного феромонов и велела выпить.
– Тебе сразу станет лучше.
Председатель, не моргнув глазом, выпил и зарыдал.
– Ты меня отравила?
– Да, – ответила я.
И поняла, что час его пробил. Намотала ручки пакета на ладонь, встала так, чтобы как следует размахнуться. Ударила. Попала по спине и затылку, он был значительно выше меня, но сильный удар заставил его упасть на колени. И я снова подумала, что все складывается именно так, как надо. Ударила еще раз, на этот раз точно. Что-то хрустнуло, Председатель застонал и упал на землю. У меня было ощущение, что он мне за это благодарен. В темноте я повернула его голову так, чтобы рот оказался открыт. Потом облила остатками феромонов шею и одежду. По дороге выбросила лед возле здания склада, а пакет спрятала в карман.
Вот так это и случилось.
Они сидели неподвижно. Горчичный суп давно остыл. Никто не произнес ни слова, поэтому я накинула на себя куртку, вышла из дома и направилась в сторону Перевала.
Где-то в деревне выли сирены, и ветер разносил их жалобный протяжный голос над Плоскогорьем. Потом все затихло, я только успела увидеть удаляющиеся фары машины Дэна.
17. Дева
Тем, кто странствует в ночи,
Светят Господа лучи.