Ведьма для чудовища
Шрифт:
«Жестокий тиран, недаром с таким лицом!» — выпалила про себя в сердцах и тут же, кольнул острым шипом укор на себя. Да поделом ему! Прости меня, Светлая Мать! Я зло и с горечью сжала губы, взгляд затуманился, в груди пылал ком, сдерживая слёзы смотрела в неумолимые безжалостные глаза старшего сына короля.
— Мы продолжим разговор, — вдруг сказал он, — а пока делай то что тебе будут говорить и старайся вести себя… — скользнул по лицу странным взглядом, — …хорошо.
Я вздрогнула, как от удара хлыста. Да что он себе позволяет! Пусть я из простой семьи ремесленников, но он не имеет право порочить меня. Хотя, конечно, имеет. Понуро опустила голову и тут же дрожь пробежалась по телу,
— До встречи, Грез.
Глава 3
Я повернулась, но Мортон Амгерр уже отступил и пошёл к выходу оставив меня одну.
Вдох. Ещё один. Тише, Грез, тише. Но напрасно я себя успокаивала, всё складывалось хуже и не представишь! На глаза набежали горячие слёзы, и сдерживать их я больше не могла, ноги подогнулись. Опустилась на пол, уронив лицо в ладони и застыла, чувствуя, как плечи стали мелко подрагивать. Сердце болезненно сжалось, стоило только представить, что Марсу окажется в приюте. В приюте! Всхлипнула громко. Я не смогла оберечь его, защитить. Что теперь с ним будет? Как он там останется без меня? Увижу ли я его ещё? От непрерывных слёз голова разболелось ещё сильнее. Я редко плакала, почти никогда, с того времени как погибли родители, не позволяла волю слезам, я должна была быть сильной и стойкой, чтобы выжить, чтобы прокормить нас, много работать. А он, так легко решил разлучить нас. Отнял у меня. Он заставил меня плакать! Обида и боль душили и слёзы вновь заполонили глаза, я начала всхлипывать навзрыд, не заботясь о том, что меня мог кто-то увидеть, войдя в это помещение. Нужно успокоиться, ведь не всё ещё потеряно. Я должна делать то, что он говорит и понять зачем нужна ему.
«Сира чтоб ей в землю провалиться!» Если бы она не сболтнула лишнего, то всё могло бы обойтись. Наверное.
Вытерла ладонями слёзы со щёк и собравшись с силами, поднялась с пола. Прошла к столу, где Амгерр оставил своё верхнее облачение. Он сказал, что мне придётся с ним ещё раз говорить, значит нужно к этому подготовится. Самое важное, мне нужно знать зачем он привёз меня в замок, в один из замков Сарматских холмов, и намерен держать здесь, если не собирается отдавать под суд. Я нахмурилась. Пусть тогда власти разбираются в том, что случилось между мной и Дрио! Хотя, как не верти, а сумку с монетами я забрала, украла у него. Никто не станет слушать, что я с Марсу остались на улице и нам не на что снять новое жильё. Никому до этого нет дела!
Я протянула руку и всё же взяла плащ, сама, не зная, что делаю, поднесла к лицу и прикрыв веки втянула запах. От него не пахло брагой и мужицким резким потом, как разило от Дрио. Наверное, у него всегда чистое тело и он ест хорошую пищу. Подумав о еде живот сжала пустота.
Громкий кашель раздался позади. Едва не подпрыгнула от неожиданности. Бросила плащ обратно на стол, не хватало ещё чтобы кто-то подумал, что я роюсь в чужих вещах!
В дверях стояла молодая девушка в простом сером домотканом наряде, длинная юбка, спадала мятыми складками к полу, рукава белой просторной рубахи засучены до локтей, за пояс заправлен край такого же белого, но совершено мокрого передника. Серо-жёлтые глаза на немного широком лице оглядели меня внимательно с головы до ног. Она сдула с лица выбившуюся из-под платка чтобы был замысловато повязан на её голове, пшеничную выгоревшую прядь, поморщила веснушчатый нос, прошла ко столу. Встала так, что мне пришлось посторониться. Незнакомка по-хозяйски подобрала оставленный плащ, небрежно глянула на меня через плечо.
— Пойдём за мной, — двинулась с места, виляя крупными бёдрами, закидывая плащ себе на плечо, показывая всем своим видом кто здесь главная.
Конечно,
Выйдя из двухъярусного дома, пошли между рядами построек, повернули налево и оказались на шумном хозяйском дворе.
— Кши! — провожатая взмахнула тряпкой, которую сорвала с пояса, отогнала бросившихся шипеть на неё жирных гусей.
Под навесом стояли коровы, а дальше тянулись конюшни. Конечно, в замке должно быть большое хозяйство и в этом я убедилась. Пройдя двор, мы вошли в такой же двухъярусный, но уже каменный дом с черепичной красной крышей, со множеством дверей из которых доносились голоса и окрики, носились из двери в двери служанки, одетые так же как та, что вела меня в неизвестном направлении. По запаху выпечки я поняла, что мы прошли поварню, со сводчатой широкой дверью, в которую успела заглянуть, заметив несколько полных кухарок.
— Шевелись! — поторопила провожатая.
Уже скоро мы оказались в просторном помещении с высоким, занимающим все два яруса, потолком. Здесь было влажно и мокро, повсюду лохани, корыта с вещами, плетёные корзины, лотки и бадьи с водой, топилась огромная печь, на которой кипели огромные чаны. В открытую дверь уходил пар, за ней ещё две девушки развешивали на верёвки бельё. Все они ходили босыми, с заткнутыми за пояс подолами просторных юбок, двое что были внутри обернулись на вошедшую незнакомку.
Провожатая прошла вперёд, вышла за дверь в солнечный свет. А я в неловком молчании осталась стоять чуть в стороне, чувствуя, как протёртая обувь промокает. На улице ещё холодно и потому в помещение залетал холодный сквозняк, делая воздух ещё сырее, заставляя ёжиться. Собравшиеся девушки, их оказалось всего четверо, выпускали смешки и уже откровенно оглядывали меня. А я отводила взгляд стараясь не обращать на них внимание.
— Значит, это ты новенькая? — раздался женский крикливый голос со стороны входной двери. Внутрь вошла вполне солидных габаритов зрелая женщина. В отличии от остальных на ней тёмно-коричневое платье, с белым квадратным до груди воротником, на поясе тяжёлая связка ключей, рыже-ржавые волосы зализаны от лба и собраны в тугую сетку на затылке. Она приблизилась, надвигаясь глыбой. От неё дохнуло жаром и, едким потом.
— Ну-ка, показывай руки, — одёрнула грубо на ходу.
Я сжала кулаки, но выставила кисти маленьким въедливым глазкам женщины. Она грубо схватила своими пухлыми крепкими пальцами мои пальцы и дёрнула, разворачивая их ладони вверх.
— На кухню ты не пойдёшь, останешься здесь, с такими руками заразу занесёшь.
Я встрепенулась, отняв руки, заливаясь стыдом и злостью одновременно.
— Это мозоли, — процедила я. Мои пальцы от чистки рыбы были вечно поранены.
Женщина фыркнула, одарив надменным взглядом, вздёрнула круглый подбородок.
— Кора! — обратилась к той, что привела меня сюда, — выдай ей лоток и щётку пусть идёт чистить сапоги, — глянула через покатое, бесформенное плечо, — как раз пусть и сама отмоется, — вновь пригвоздила меня придирчивым взглядом, — и лохмы свои собери, а то отрежу.
Я вздрогнула и схватилась за косу, что доходила уже почти до поясницы. Я не стригла волосы с того времени как погибла матушка, она любила их заплетать и расчёсывать, напевая мою любимую песню. Я не дам их отрезать! Пусть только попробует! Старшая хмыкнула, видя мой свирепый взгляд, но отступила, покинула стиральню, больше не сказав ни слова. Я же так и осталась стоять посередине прачечной, став мишенью для насмешек и косых взглядов. Кора, громыхнув лоханью поставила её передо мной, бросив щётку и тряпки.