Ведьма для инквизитора
Шрифт:
— Усачев, — кивнула Александра, — понимаю. Жажда выставить других на посмешище — всегда результат комплекса неполноценности. В женском варианте — неуемное желание быть впереди всех других особ женского пола, которые воспринимаются исключительно как соперницы.
— Майя тщеславна, да. Собственно, как все хоро… — взглянув на Александру, она поправилась, — как большинство хорошеньких женщин… Потом, конечно, в ней есть это желание — покорять. Она из Днепропетровска, и, как это часто свойственно провинциалам, приехала завоевывать Москву.
— Посредством
— Да. Как большинство хорошеньких провинциалок, — Алена почему-то упорно желала вписать Майю в контекст «большинства».
— Не будем все валить на бедных провинциалок. Столичные красотки карабкаются наверх, используя те же ступеньки к успеху: мужские койки.
— Разумеется. А все же провинциалки напористее.
Александра посмотрела на Алену. Подтекст ясен: будучи достаточно красивой женщиной, Алена по койкам не шастала, — этот метод продвижения по службе явно не входил в ее принципы, — и лишь только с горечью наблюдала, как обходят ее в карьере «напористые провинциалки».
— Довольно распространенная схема, — сочувственно улыбнулась Александра в ответ. — Аборигены в своих городах и странах просто живут, а пришельцы — выживают. Иными словами, изо всех сил борются за существование, довольно быстро обходя инертных аборигенов… Так почему же вы думаете, что у Майи нет любовника?
— Во-первых, он ей просто не нужен: с Марком она уже достигла таких вершин, что дальше просто некуда.
— А если бы нашла еще богаче? Или еще известнее?
— Тогда бы она просто развелась с Марком. «Еще богаче и еще известнее» ей в качестве любовника не интересен, — что он может ей дать? Лишний подарок? Нет, в таком случае Майка сумела бы стать его женой, чтобы воспользоваться всем: и богатством, и положением.
— А если бы Марк ей развод не давал, — она бы его убила?
— Нет, — твердо ответила Алена. — У вас складывается ошибочное мнение о Майе. Она практична, она тщеславна, да, — но она не способна на убийство. Как вам ни покажется странным, Майка очень добра и отзывчива. Она многим помогала на курсе, она способна, не задумываясь, последнее отдать.
— А бывало «последнее»?
— Ну, строго говоря, «последним» оно было на пять ближайших минут. К ней с удивительным постоянством притекало все, что ей требовалось, — и деньги, и шмотки, и развлечения.
— Хорошо. А во-вторых?
— Влюбиться Майка не могла: она очень эмоциональна, но совсем не романтична. Честно говоря, никогда не доводилось ее видеть влюбленной. Вот в нее — сколько угодно… И в третьих: она бы мне проговорилась. И потом, Марк был довольно ревнив. Он требовал отчета о ее времяпровождении, постоянно звонил и спрашивал, где она и с кем. В таких условиях трудно заводить романы на стороне…
— Как знать. Бывают особые таланты: вдохновенных врунов. У меня есть одна знакомая, которая годами водит своего мужа за нос. Ее любимый афоризм — «Если женщина успела натянуть трусы, — она ни в чем не виновата!»
Алена
— Нет, Майка врать не умеет. Привирать — это да, но врать по-настоящему, стройно и логично, да еще и постоянно? Нет, такого таланта я за ней никогда не замечала. Она соврет, — а потом забудет, что именно. Ее слишком легко поймать.
— Она умна?
— Трудный вопрос. Иногда порет чушь. Иногда неожиданно блещет четкой и точной мыслью. Не поймешь. Она очень спонтанна.
— По крайней мере, не глупа?
— О, нет.
— Как вы расцениваете ее выходку на телевидении?
— Как полный бред. Майя иногда говорит или делает раньше, чем думает. Получаются глупости. Я вам сказала, она очень спонтанна, непосредственна.
— Куда, по-вашему, она могла поехать?
— Это невозможно предугадать. У Майи есть деньги, и она могла взять любой билет на любой вид транспорта в любом направлении…
— Сомневаюсь. Если она с заложником, то вряд ли она потащит его под дулом пистолета на вокзал или в аэропорт, а если бы она была без него — он бы уже просто появился в этой квартире.
— Понимаю… Но у Майки есть еще невероятное количество друзей, готовых для нее в лепешку расшибиться.
— Мужчин?
— Конечно. С женщинами у нее не очень дружба получается, женщины в большинстве завистливы, а она слишком непосредственна в своем эгоизме…
— Но вы с ней дружите. Значит, получилось?
— Я в некотором смысле исключение… Меня не задевает ее самомнение и ее выходки, на которые большинство девчонок реагирует болезненно… И она это знает и ценит во мне… Хороший снимок, — указала вдруг Алена на небольшую фотографию Алексея, стоявшую на письменном столе.
Алеша был на ней снят в пол-оборота, что выгодно подчеркивало красивую линию его подбородка с небольшой впадинкой; его каре-зеленые, «ореховые», как называла их Саша, глаза смотрели в объектив с нежностью, — снимала его Александра, и нежность была адресована ей… Он был, действительно, очень хорош на этой фотографии, — снимок запечатлел то редкое мгновение, когда лицо его не было защищено обычным скептическим выражением бывалого полицейского, этакой легкой смесью усталости и разочарования, приправленной суровой честностью. Здесь был настоящий Алеша, — тот, которого она одна знала, тот которого она… Которым она дорожила.
— Да… Мне тоже нравится, — сдержанно согласилась Александра.
— Что-то в нем есть такое… Про таких говорят — «интересный».
Алена хотела добавить: «И, боюсь, что Майка им заинтересовалась», но не отважилась.
Но Александра не поняла, с какой стати ее гостья пустилась в обсуждение Алешиной фотографии. Ей это было неприятно, она не любила, когда влезали в ее интимное душевное пространство.
— Насколько я понимаю, Алена, — решила она закрыть тему, — вы никак не можете мне подсказать направление, в котором нужно искать вашу подругу и моего друга?