Ведьма для инквизитора
Шрифт:
Кис поморщился, как от боли.
— Ладно, ладно, — поспешно ретировалась Майя. — Я пошутила, не принимай близко к сердцу.
— Между прочим, Саша сказала, что твоя статья написана очень прилично…
Майя вспыхнула от радости, и Алексею стало почти совестно за свое вранье: Александра на самом деле ровно ничего не сказала, — ни про сокращения, ни про то, как написано. Он попросту ее не видел, а конверт со статьей и дискетами оставил дежурному при входе в редакцию.
— Давай сделаем так, — сказал Алексей, чтобы сменить
— Хорошо, милый, — послушно согласилась Майя и тут же отправилась вниз к компьютеру.
Удостоверившись, что Майя спустилась вниз и закрыла за собой дверь, Кис сделал звонок по телефону. Проговорил он не больше двух минут, после чего отправился на кухню готовить ужин: жареную картошку с луком и сосисками. Это блюдо у него получалось мастерски.
Картошка была уже почти готова, и Алексей пошел предупредить Майю, что пора закругляться. У двери, ведущей в подвал, странный шум привлек его внимание: как будто Майя перекладывала бутылки.
— Что ты там делаешь? — Он распахнул дверь и встал на верхней ступеньке лестницы, прислушиваясь.
Ответом ему был звон разбитого стекла, а вслед за ним донесся расстроенный Майин голосок:
— Ой, ты меня напугал, я бутылку разбила из-за тебя! Да какую, «Шато Марго»! Жалко, сил нет. Я хотела ее открыть к нашему ужину…
— Не расстраивайся. Я в них все равно не разбираюсь. Я отличаю только хорошее вино от плохого, а в Венином погребке все хорошие, — так что смело бери любую и иди сюда, ужин готов!
— Тут почти все бордо. Ты предпочитаешь красное или белое?
— Красное.
— Я в них тоже особо не разбираюсь, честно говоря, — смущенно засмеялась Майя, появляясь из подвала. — У нас всегда Марик выбирал вина… Вот, взяла какую-то, попробуем…
Они пили вино за ужином и допивали после ужина. Бордо и впрямь было великолепным, и его уровень в бутылке снижался весьма лихо. Под конец Майя уже не слезала с колен Алексея и не отрывалась от его губ, запивая вином каждый поцелуй.
— А давай, — прошептала она, — как в первый раз сделаем: я тебя пристегну наручниками и изнасилую!
Она мелодично и пьяно рассмеялась.
— Тогда ведь здорово было, правда? Тебе же понравилось, признайся?
Кис кивнул согласно и несколько смущенно.
— В этом есть особый кайф, — понизила голос Майя, — ты ничего не можешь сделать, ни-че-го… А я, — я могу все! Ты наслаждаешься моими ласками, а я — своим могуществом! Я слышу, как ты стонешь, я вижу, как напрягается все твое тело, как рвется ко мне, — но я тебя терзаю, я тебя мучаю, я заставляю тебя умирать… От желания и блаженства…
Ее дыхание сделалось неровным, и, самое нелепое, что и Алексею стало жарко и трудно дышать. Вот
— Давай? — шептала Майя, расстегивая его рубашку и целуя грудь. — Скоро мы расстанемся, и, уверяю тебя, это будет одно из твоих самых сильных воспоминаний за всю твою долгую жизнь. За мою короткую — тоже!
Она нетерпеливо ерзала на его коленях, заглядывала в глаза, торопя ответ.
Он сжал ее талию и приник к губам: «Давай!»
И произнес погромче: «Была — не была!»
Майя немного удивленно посмотрела на него, но Кис поднялся, подхватив ее на руки, закружился с ней, словно в вальсе, и провозгласил не совсем трезвым голосом:
— Пошли меня насиловать!
Майя помчалась в ванную, и он услышал из коридора ее голос: «Мы не заперли входную дверь!»
Верно, не заперли. Ночные привидения еще не покинули этот дом, тени еще цеплялись за дверные проемы, в их черном зиянии еще горели угольные, цыганские Венины глаза и маячил силуэт киллера…
Она вышла в одном белье, — соблазнительная, вдохновенная и, черт побери, желанная…
— Ванная свободна! Иди скорей, я жду тебя, Алеша, я умираю от нетерпения…
— Э-э, нет, так мы не договаривались! — улыбнулся он. — Роль Умирающего от Нетерпения предназначена, мне! А тебе — роль Нежного Палача.
При этих словах Майя вдруг вспыхнула, и лицо ее вдруг осветилось широкой улыбкой, — торжественной и немного смущенной, как если бы Алексей объявил ее победительницей конкурса и вручил ей ценный подарок. Она обхватила его шею, сильно прижалась к нему на мгновение всем телом и, прошептав: «Как же ты меня возбуждаешь, боже!», — подтолкнула его к ванной.
Десять минут спустя Алексей послушно приземлился на постель, подставил запястья, и Майя с удовольствием защелкнула на них наручники, пропустив, как это делал Веня, цепочку за перекладиной изголовья. Свеча, которую Майя принесла в спальню и поставила на пол, освещала ее лицо неровным светом, таинственно мерцала в зрачках и хищно вырезала ноздри.
Что такое бутылка красного вина, пусть и самого разфранцузского, для русского организма, привыкшего к алкоголю крепостью не менее сорока градусов? Да детские игрушки! Но голова его кружилась не на шутку.
Она делала все нарочито медленно, как гастроном, приступивший к пиршественному столу. Сначала — на закуску, — она его раздевала, приветствуя жарким поцелуем каждый сантиметр его тела, освобождавшийся от одежды.
Покончив с «закуской» и удовлетворенно отметив, что ее старания не пропали даром (чему были недвусмысленные свидетельства), — Майя приступила к главному блюду, к самому что ни на есть горячему. Меню было известно наперед: сейчас начнется томительный танец губ, рук и всего ее гладкого, гибкого тела.