Ведьма-двоедушница
Шрифт:
Роману не понравилась её интонация, да и вдруг возникшая заинтересованность тоже. Не то, чтобы она вообще не интересовалась военным делом, но для неё, как для двоедушницы, белолилейники не представляли угрозы, она была слишком сильна. Они и сами её поймали только потому, что она сама того хотела и поддалась.
– Призвать-то он может, но что он скажет? Идите туда, приведите того?
– размышлял Димитрий.
– А ничего не скажет, - ответил ему Тимофей.
– Он просто подчинит их чарами своей воле, и будут они неприкаянные ходить, да только и выполнять его приказы и больше ничего.
–
– не без тревоги спросил Афоня у брата Иннокентия.
– Если мог бы, то уже пришёл, - ответила Саша вместо монаха.
– Без души попасть сюда он не может, - подтвердил он, заметив вопросительные взгляды.
– Думаю, что он даже не знает, где мы находимся.
– Как же не знает? Он ведь нас сюда отправил!
– не согласился Роман.
– А вот это как раз интересно, - оживился брат Иннокентий, доставая откуда-то из под одежды тонкий трёхгранный клинок с деревянной рукоятью с камнем на конце.
– Этот кинжал был при Саше, когда она впервые сюда попала. У вас ведь тоже есть такие?
– Роман кивнул.
– Мизерикорд, более известный как кинжал милосердия. Найлучший выбор оружия для профессиональных убийц, в которх нет ни капли милосердия.
– Помниться мне, Лев говорил, что его лезвие отлито из меди, а рукоять вручную вырезана из берёзы, а камень...
– Роман свёл брови, пытаясь вспомнить.
– Готов поспорить на свою исподнюю, что про камень он умолчал, - сказал монах, рассматривая рукоять кинжала.
– А что в нём такого особенного?
– Димитрий с Афоней достали свои кинжалы и тщательным образом исследовали их.
Пламя костра зловеще отражалось в чёрном гладком камне размером с орех. Поверхность его переливалась и завораживала, особенно когда камень поворачивали в разные стороны. Глядя на него, невольно казалось, что он глядит в ответ.
– Vitro volcanico (лат.). Коготь дьявола. Он обладает многими свойствами, но никак не защитными. Из обсидиана делают зеркала и волшебные шары, чтобы смотреть в будущее. С его помощью Лев следил за выполнением своих приказов, а когда Сашенька забрала у одного из его слуг кинжал, он получил бесценную возможность следить и за ней. Так он и узнал, где её искать. Вам же просто повезло наткнуться на вход и пройти сквозь него.
– Сейчас он тоже так может?
– с опаской глядя на камень, словно из него может вылезти Лев, спросил Димитрий.
Брат Иннокентий покрутил его и так, и сяк, и ответил:
– Не думаю. Он не так глуп, чтобы оставлять эту лазейку открытой. Ведь если он может подглядывать за нами, можем и мы подглядывать за ним.
– Монах передал Саше клинок.
– Но на всякий случай бросьте их в фонтан.
– 16 -
Следующие несколько дней Роман виделся с Сашей редко: то ей яблоки нужно было собирать, то с детьми поиграть, то помочь кому-то из монахов.
Была она всё также ласкова и нежна, но какой-то внутренний холод проступал в ней. Ночи они по-прежнему проводили вместе, но когда она думала, что он спит, она вставала и куда-то уходила, возвращаясь лишь к рассвету.
Он стал замечать, что привычная размеренная жизнь пристанища стала более напряженной, как будто что-то нависло над ней, и чаши весов качались из стороны в сторону, никак не определяясь, куда им стоит качнуться.
Тимофей,
Роман пытался объяснить всё тем, что для двоедушников настали плохие времена. Будущее действительно было для них сомнительным, и как бы ярко не светило в пристанище солнце, они понимали, что вечно так продолжаться не сможет. Жизнь в нём, конечно, была не плоха, но, в то же время, это была не жизнь, а своего рода изгнание.
Брат Иннокентий был убеждён, что Лев не сможет попасть в пристанище, но даже он допускал, что такое всё-таки могло произойти.
– Кто хочет, тот найдёт возможность. Это лишь вопрос времени, - говорил он, вымешивая тесто для своих бесконечных яблочных пирогов. И Роман был с ним согласен.
В одну из ночей Роман проснулся. Саши не было рядом. Он нашёл её у фонтана, где как обычно было ветрено. Три трёхгранных клинка лежали на дне фонтана, четвёртый же она держала в руке. Взгляд её был немного отстранённый, а голос, которым она позвала его, холодным и чужим.
– Подойди, - сказала она.
– Я давно хотела тебе показать. Смотри.
– Она провела свободной рукой по воде, и её прозрачная гладь сменилась, и на фоне старой, потрёпанной временем избы появилось трое человек.
– Это моя семья. Думаю, что мая матушка тоже обладала даром. Были то видения наяву или вещие сны, а может она могла слышать голоса, но это она послала меня сюда, зная, что здесь я буду в безопасности. Мой брат тоже мог оказаться особенным. То есть он и так был особенным, но, возможно, он тоже стал бы таким, как я. Но я этого уже не увижу и не узнаю, ведь их больше нет.
– Она провела рукой ещё раз, и лица людей исчезли, а изба была охвачена огнём.
– Они помогли мне бежать, но сами не смогли, и были убиты. Дым от горящей избы был виден далеко за пределы нашего посёлка.
Саша опустила в воду свой кинжал, и вид горящей избы исчез. Она посмотрела на Романа, и ему показалось, что в глазах у неё всё ещё была горящая изба. По нему пробежала дрожь, настолько сильный холод исходил из неё, и Роману стало страшно, как будто все тревоги и опасения, ожидания чего-то плохого - всё разом навалилось на него.
Внезапно холод прошёл. Саша взяла его за руку, и по телу от её прикосновения разлилось тепло. Она улыбнулась.
– Скоро рассвет. Поспать бы ещё немного. День будет сложный.
– Она прижалась к нему и обвила руки вокруг его шеи. Её дыхание ласково щекотнуло кожу, а её жаркий поцелуй в миг заставил забыть о дурном предчувствии.
Поцелуи её стали настойчивее, и Роман поспешил взять её на руки и отнести в дом. Не о чём более ему не хотелось думать, как о её гибком теле, пухлых губах, ищущих его губы, и о её любви, которую она так стремилась ему дать.
До позднего вечера Роман так и проходил под чарами ночи. Саша умела отвлечь, усыпить бдительность, успокоить, и поэтому гнетущее чувство вернулось к нему не сразу, и то - только после того, как в пристанище был объявлен общий сбор.
Когда дети были уложены спать, все собрались возле яблоневого сада. Ярко светила полная луна, висящая так низко, что, казалось, до неё можно было дотянуться рукой.