Ведьма и парашютист
Шрифт:
– Ты не думай - ничего, что я тебя на "ты"?
– так ты не думай, что мы имеем что-то против фрау Инге. Это все - шутка, дружеская шутка между соседями, понимаешь - ты ведь ничего не имеешь, что я на "ты"? Мы ведь тут живем как одна семья, она - в замке, мы - в деревне, а вокруг лес и никого больше, только мы и она. Если не пошутить, тут от тоски с ума сойти можно, тут ведь никого больше нет - только мы и она. Ты меня понимаешь?
Судя по частым повторам, эта кружка пива была у него сегодня не первая, и не вторая, но нити разговора он все еще не те- рял. Не зная местного деревенского
– Это все - ваши работы?
– Мы же договорились перейти на "ты", - по-дружески упрекнул его Гейнц и гордо осклабился, - А работы - все мои. Нравятся?
– Очень, - честно похвалил его Ури.
Гейнц все время пытался подцепить на вилку прозрачный ломтик колбасы, а тот никак не давался. Наконец, Гейнцу это надоело, он бросил вилку и сгреб пятерней несколько ломтиков враз:
– То-то же! Мы хоть и в глухомани живем, а тоже художники!
– похвастался он, почему-то уважительно говоря о себе во множественном числе, из-за чего Ури его не понял:
– Так вас здесь целая группа?
– Да нет, какая группа - это все я один. Кроме этих трех, - он указал в противоположный угол, - видишь, они почернели от старости, их сделал мой отец, он меня и научил. Вальтер, - обратился он к кабатчику, подхватив в щепоть пару лепестков колбасы, - поставь нам еще по кружке пива, а то колбаска по суху не идет. Ведь Дитер-фашист за все заплатил, чего ж добру пропадать?
Вальтер секунду посомневался - идти за пивом или не идти, и нашел решение:
– Эльза!
– крикнул он, не вставая, - дай-ка нам еще по пиву!
Эльза послушно принесла всем по кружке, но и себя не за- была и тоже села на лавку рядом с Гейнцем, словно зритель в ожидании спектакля. Холодящий спазм у Ури под ложечкой все не проходил, продолжая настойчиво предупреждать об опасности. А Гейнц, потихоньку потягивая пиво, спросил участливо:
– А как ты со стариком ладишь?
– Да никак, - соврал Ури, - Старик как старик.
– А я слышал, он тебе каждый день норовит нервы попортить.
Собственно, этого следовало ожидать: в таком замкнутом пространстве слухи и сплетни должны циркулировать с двойной скоростью. Небось и Клаус, и фрау Штрайх, приходя по вечерам в кабачок, с наслаждением смакуют подробности жизни в замке. А слушатели блаженствуют, обсуждая в деталях, как старый тиран Отто измывается над новым работником дочери, или, еще пикантней, - над ее новым любовником. Эта тема наверняка всех занимает - хоть вряд ли они что-то знают, но уж подозревают в свое полное удовольствие, можно не сомневаться! Откровенничать с Гейнцем, во всяком случае, не следовало.
– Да я к старику никакого касательства не имею, - сказал Ури, скрывая глаза за поднесенной к губам кружкой, хоть пиво, честно говоря, у него уже из ушей сочилось, - Я ведь ухаживаю за свиньями, а не за ним.
Ури так и не понял, почему его слова вызвали такой феериче- ский взрыв смеха. Смеялись все, - и Вальтер, и Гейнц, и Эльза, и даже Марта, подслушивающая за
– Ой, не могу! За свиньями, а не за ним!
– ой, убил, просто убил: за свиньями, а не за ним! Убил и все!
Отсмеявшись, он перегнулся через стол и почти любовно заглянул Ури в глаза:
– Ты скажи честно - ведь тебе это непросто, да?
– Что именно - непросто?
– осторожно осведомился Ури, испытывая неловкость от этого незаслуженного и ненужного ему дружеского участия.
– Ну, мириться с человеком, у которого такое прошлое.
– А какое у него прошлое?
– спросил Ури, тут же рассердившись на себя за этот дурацкий вопрос: какое ему было дело до прошлого Отто? И зачем было спрашивать, если он не хотел ничего знать?
Но мяч, сдуру им брошенный, был тут же с готовностью под- хвачен:
– А ты не знаешь?
– жарко задышал ему в лицо Гейнц, - Она тебе не сказала? Он ведь комендантом был... Отто.., а она не сказала... комендантом лагеря. Там, в карьере, - ну знаешь, где камень рубят?
– там всю войну работали в карьере, заключенные... они камень для военных сооружений добывали - для бункеров и дотов.., я точно не знаю, для чего, меня тогда еще не было.., но все знают, там был лагерь, и Отто был комендант... ему руку в России оторвало, так что на фронт его послать было нельзя, но коменданту можно и с протезом...
– Ну, а мне какая разница, кем он был?
– опять не удержался Ури, хоть уже наперед знал, что он сейчас услышит, - он ведь столько раз слышал это от Клары. И точно:
– А то, что заключенные там были эти.., ну, ваши, - с торжеством сказал Гейнц и обернулся за поддержкой к Вальтеру, - Расскажи ему, Вальтер, что ты видел, когда ходил во время войны в лес за грибами.
Вальтер сосредоточенно уставился на Гейнца, явно силясь перехватить какое-то сообщение, - от напряжения радужные сполохи погасли в его бледных глазах, и они стали совсем пустые и прозрачные.
– Ты ведь мне рассказывал, как вы искали грибы на вырубке за карьером, помнишь?
– подначивал его Гейнц.
Вальтер какой-то миг всматривался в лицо Гейнца, словно старался увидеть там нечто потустороннее, только им двоим ведомое. Длилось это считанные доли секунды - полувзгляд, полувопрос, полуответ, - и глаза Вальтера заискрились с новой силой:
– И что я там видел?
– Что ты спрашиваешь? Ты ведь сам рассказывал - людей с желтыми звездами!
Похоже, Гейнца начинала сердить тупость Вальтера, но тот, наконец, ухватил суть беседы:
– Ну да, с желтыми звездами, конечно!
И вдохновенно повернулся к Ури:
– Давно это было, я уже стал забывать. А ты помнишь, Эльза?
– спросил он жену и тут же пояснил:
– Она ведь мне двоюродная сестра, отцы были на фронте, вот мы и жили одной семьей - почти как сейчас. Так мы с ней часто ходили в лес собирать грибы, есть-то было нечего. И проходили мимо карьера - там наверху полно грибных мест. Там все было затянуто колючей проволокой, но сверху было очень хорошо видно. Ты помнишь, Эльза?
– повторил он, словно ища подтверждения.