Ведьма из-за моря
Шрифт:
Эдвина ответила:
— Как будто зло, которое угрожало, пока отступило, но больше ничего не могу сказать.
Конечно, это было влияние Марии. Я часто удивлялась, что с ней сталось? Она ушла, ничего не взяв с собой. Это было очень странно. Эдвина обняла меня.
— Будь осторожна, Линнет! — сказала она. И я подумала, может быть, она еще тревожится за меня?
Тот год прошел, почти ничем не отмеченный. Я была рада, что, кажется, о Марии забыли — так было лучше для Сенары. Красная комната все еще оставалась «комнатой, посещаемой призраками», но имя Марии упоминалось уже редко.
Сенара росла и
Я проводила много времени в детской, учила детей, потому что это было уже необходимо. Я, конечно, была пристрастна, но сообразительность моей дочери доставляла мне истинную радость. Ее ласковая натура пленяла меня, и больше всего — покровительственная черта характера, так заметная в отношении ко мне и Сенаре.
Я пыталась выбросить из головы свои сомнения и страхи в отношении Колума. У меня были дети, моя матушка жила не так далеко от меня (я знала, как она страдала оттого, что между нею и ее матерью было такое большое расстояние), поэтому я сказала себе, что у меня все-таки есть за что благодарить судьбу.
Если бы я не знала о том, чем занимается Колум, я была бы счастлива все эти годы. Потребовалось еще два года, прежде чем я поняла, что они были только затишьем, периодом ожидания, и что тучи, которые стали собираться вокруг меня, просто отступили. Они могли еще возвратиться и разразиться грозой над моей головой.
В те годы страна жила мирно, хотя были схватки с Испанией, постоянным врагом Англии. Поражение Армады спасло нас от вторжения, но не уничтожило врага полностью. Но был один печальный день для страны, и особенно для Запада, когда мы услышали, что умер сэр Фрэнсис Дрейк. Он и сэр Джон Хокинс отправились с военным флотом атаковать испанские поселения в Западной Индии, и оба погибли. Особенно жаль, что погиб сэр Фрэнсис, который так много сделал хорошего для Плимута, представляя его в парламенте. Ведь это он провел воду в город от реки Миви, построил шесть мельниц для помола зерна и организовал строительство стен и укреплений.
Матушка была очень огорчена.
— Как много хорошего он сделал в мирное время. Почему он должен был поехать в эту экспедицию? Какое имело значение то, что у испанцев в этих местах накоплены сокровища? Ну и пусть они будут у них. Разве лучше, если для того, чтобы взять их, великий человек должен лишиться жизни?
— Он умер так, как хотел умереть! — прорычал отец.
А потом было сожаление, когда мы услышали, что испанцы взяли Кале. Означало ли это, что наши враги опять возрождались? Наша королева заключила союз с французами, но их любили не больше, чем испанцев. И была большая радость, когда адмирал Говард опустошил Кадис. Мой отец говорил об этом целый год. «Потери испанцев достигли двадцати миллионов дукатов!»— злорадствовал он. До нас доходили подобные новости, но потом целые месяцы проходили тихо; случавшееся в стране мало влияло на нашу жизнь.
Теперь я часто бывала у матери: дети подросли и ездить с ними стало легче.
Мои отношения с Колумом тоже претерпели изменения. Я не была уже так необходима ему. Бывали моменты, когда наша страсть вспыхивала вновь, но потом он казался
Поездки к матушке были моим спасением, иногда дома был и отец. Лэндоры были там частыми гостями, но они никогда не приезжали, когда там была я, не только из-за моих прежних отношений с Фенимором, но и потому, что я вышла замуж за мужа Мелани. Матушка как тактичная женщина организовала наши визиты так, чтобы они никогда не совпадали.
Я слышала, что наша торговая компания процветала, теперь у нее был целый флот. Торговля оказалась очень доходным делом, и даже произошло слияние нескольких торговых компаний, зарегистрированных по чартеру.
— Конечно, ядром дела стал Фенимор Лэндор, — сказала мне матушка однажды. — Отец твой временами полон энтузиазма, а иногда он у него куда-то исчезает. У него все-таки сердце пирата, хотя я говорю ему, что страна больше выиграет от торговли, чем от сражений. Он не соглашается и приводит в пример Великое поражение. Я знаю, это была славная победа, но какой урон нанесен и нам, и Испании?
Насколько лучше было бы, если бы каждый шел своим мирным путем.
Я знала, что она была права и что отец с ней никогда не согласится. Но как я хотела, чтобы Колум присоединился к ним вместо того, чтобы заниматься своей жуткой торговлей.
Одно удивляло меня и Колума: с рождения Тамсин я не беременела. Иногда я думала, что это связано с моим настроением: я не хотела больше иметь детей. Можно сказать, что я не хотела, чтобы их отцом был убийца. И все же, сколько из нас могли сказать, что они не дети таких отцов? Уж, конечно, не я: мой отец бил многих по той простой причине, что они были испанцами, и потому, что он хотел то, что имели они Но это казалось совсем другим: он рисковал своей жизнью, убивая, а Колум заманивал людей на смерть, просто чтобы захватить их груз. В глубине сердца я не могла с этим примириться; я верила, что, когда появится возможность, я убегу.
Если бы я освободилась от него, забрала детей и вернулась в свой старый дом, могла бы я начать все сначала и быть счастливой? Я не знала, у меня было ощущение, что это период ожидания. Дети мои уже не были малышами, они быстро росли. Я обещала себе, что решение я приму потом.
А потом случилась странная вещь. Я гостила в Лайон-корте несколько недель и возвращалась домой. Был жаркий ветреный день. Дети радовались возвращению домой, как всегда, хотя им и нравилось в Лайон-корте. Подъезжая, я взглянула на башни замка и почувствовала трепет, как всегда, когда какое-то время меня не было дома. Первыми я увидела башни Изеллы и Морскую. Каждый раз, когда я видела башню Изеллы, я вспоминала тот день, когда была заперта там. Мне до сих пор чудилась заплесневелая сырость затхлой морской воды. Вспоминала и про тех двух жен, которые жили так близко и не знали о существовании друг друга. Я всегда возвращалась домой с каким-то нехорошим предчувствием.