Ведьма Маруха 2. Месть
Шрифт:
– Мне пора собираться, – произнесла Полина почувствовав, что устала, пытаясь проникнуть в мысли и воспоминания Клавдии Петровны.
– Так быстро, а я хотела еще альбомы со своими учениками показать.
– В следующий раз. Я теперь буду вас навещать если позволите.
– Всегда буду рада тебе, Полиночка.
Вернувшись в бабушкин дом Колбина долго и брала в руки то одни вещи то другие пытаясь на них сосредоточиться, но лишь окончательно устала и легла спать. Каждый раз, когда она засыпала в этом доме к ней приходила бабушка и давала наставления.
– Ты все правильно делаешь, внучка, только не спеши, – начала советовать
После этого дня Полина стала заходить до Клавдии Петровны каждый день и подолгу оставалась с ней рядом. Изучая ее внутренний мир. Бывшая учительница говорила без умолку о школе, об учителях, об учениках и их родителях, но хранительница теперь легко определяла приукрашивание и ложь в словах старушки. Клавдия Петровна с такой теплотой рассказывала об своей подруге и завуче школы, а на самом деле тайно призирала ее думая, что та не далекая женщина. Про то что сын работает в Москве грузчиком пенсионерка от всех скрывала, говоря всем, что он метростроевец и учится заочно на инженера. Колбина знала уже наверняка, что ученики бывшую учительницу раздражали, коллег она считала ниже себя за посадку огородов в не рабочие время. Сама же она была городская и считала, что учитель не должен заниматься черным трудом. С рождением сына тоже было не все гладко замужем баба Клава никогда не была.
– Вашему сыну сколько лет, Клавдия Петровна?
– Сорок в этом году исполниться, – замялась с ответом бывшая учительница.
– Простите за бестактность, а отец его где? – задала хранительница, наводящий вопрос, чтобы старушка об этом вспомнила и тогда ей легче будет узнать правду.
– Это давняя история не хочется даже вспоминать. Он был вертолетчиком в лесной охране, тушил леса и однажды их вертолет разбился.
– Какой ужас! – эмоционально сказала Полина и сочувственно прикоснулась руками к плечам собеседницы.
Ей увиделся холодный мартовский вечер, шквалистый ветер со снегом. Клавдия Петровна лет тридцати от роду открывает дверь стучащему в него сапогом мужчине.
– Что у тебя с дымоходом случилось, Клавдия, – спрашивает тот.
– Не знаю, дым в комнату валит и все.
– Дымоход видно сажей забился кидаешь в печку всякую дрянь, а сейчас ветер, видно тяга и перевернулась. Встретил меня директор школы и сказал, что у тебя проблема с отоплением. Ты же знаешь я человек отзывчивый, показывай свою печку.
– Вот смотрите, – повернулась учительница к нему спиной.
Мужчине было лет под сорок, он был среднего роста, но кряжистый, весь созданный из мышц. Мужик не стесняясь обхватил Клавдию сзади и обмацал ее груди.
– Вы что творите, Василий Кондратьевич! Я педагог!
– А я лесоруб и не привык в бирюльки играть.
Сильные руки рванули юбку и она, разошедшись по шву упала к ногам учительницы, которая через пять секунд уже лежала на диване и стонала под навалившимся на нее Василием.
– Вот одно место прочистил, теперь можно и за печку браться! – браво заявил мужчина, застегивая штаны.
– Как же так получилось, Василий Кондратьевич, вы же меня даже не любите.
– Клавка, не канючь, любовь, не любовь. Все вы бабы одним миром мазаны и каждой нужно дымоход
Колбина отпустила плечи бывшей учительницы теперь она знала кто был отцом ее сына. Это был и по ныне здравствующий глава администрации деревни, который зимой помогал хоронить бабушку и засматривался тогда на Полину.
Так через две недели молодая хранительница узнала все про Клавдию Петровну. Надо было дальше учиться познавать сущность людей. Следующим исследуемым она решила сделать Василия Кондратьевича, который сорок лет назад обрюхатил учительницу.
Глава 2
На следующий день Колбина стояла у тесаных ворот усадьбы главы местной администрации. Иначе, как усадьба, назвать это было нельзя, хотя все строения, находящиеся на участке, были сделаны из уже успевшего почернеть дерева, но до сих пор выглядели дорого и богато. Срубленный из бревен лиственницы огромный дом стоял на полутораметровом фундаменте, многие элементы фасада были резные, было видно, что сил и средств было вложено немерено. Стоял бы такой дом в ближнем Подмосковье, оценивался бы в сотни миллионов, а здесь он не стоит и круглого леса, из которого был срублен. Будущие наследники скорей всего так и сделают – разберут все строения по бревнышку, пронумеруют и перевезут на участок возле областного центра. Нынешний хозяин видно никуда не собирался переезжать, готовясь помирать на родной земле.
– Мое почтение, Полина Дмитриевна, – открывая калитку, произнес Василий Кондратьевич. – По какому поводу решили меня навестить? Свидетельство о смерти Агафьи я вам еще в начале того месяца занес.
– Вы тогда что-то о вступлении в наследство говорили, когда приходили.
– Заходи в дом, я тебе все подробно расскажу.
Войдя в дом, Колбина продолжала осматриваться по сторонам. Весь интерьер был выполнен в духе девяностых годов, когда в этом доме был небывалый достаток.
– Я тебе тогда говорил, что с наследством надо поторопиться, – сказал дед Василий, приобняв гостью за талию. – Проходи в гостиную. Полгода после смерти Агафьи пройдет скоро, а потом суды всякие. Оно тебе надо? Бери свидетельство о смерти, свое свидетельство о рождении и, наверное, свидетельство о рождении матери и езжай к любому нотариусу. Пускай он открывает наследственное дело.
Молодая хранительница богини Марухи не отдернула руки старого ловеласа, а постаралась использовать прикосновение как возможность узнать его мысли.
– У вас такой богатый дом, – восхищенно произнесла Полина, сама касаясь руки Василия Кондратьевича.
– Были в девяностые годы хорошие времена. Я тогда собрал у всех ваучеры и леспромхоз выкупил. Лес тогда через Архангельск в Европу вывозили. Думал, тут вообще замок воздвигнуть, не пришлось. Сын захотел в Кирове жить, магазины стал там открывать. Я, ясное дело, помогал, а потом пришли всякие холдинги, группы, сетевые магазины. Весь мелкий и средний бизнес развалился и у меня, и у сына дела пошли никак.