Ведьма развлекается
Шрифт:
И вот уже через несколько минут я вместе со своей неутомимой тетушкой стою возле царского дворца и вдыхаю такой желанный запах свободы!
– Лена? – раздался сбоку удивленный голос моей подруги. А вот и она сама, красивая миниатюрная шатенка двадцати двух лет, одетая в долгополую меховую шубу, выходит из-за дворца, значит, проводила очередную ревизию погребов. Правильно. Слуг здесь надо постоянно проверять. Вороватые они больно. У нас в замке подобного никогда не бывает. Хотя, может, потому и не бывает, что матушка всех в железной перчатке держит, никому волю не дает…
Василиса между тем подошла ко мне и порывисто обняла:
– Ты же говорила, что
Я довольно улыбнулась:
– Слава богам, я ошиблась. Знакомься: это Эли, моя тетушка. Ты ведь не будешь против, если она немного погостит здесь? Эли, позволь тебе представить Василису, царицу Роси.
– Конечно, не буду, – улыбка подруги была искренней и сияющей. – Добро пожаловать в Китеж-град, Эли.
– О, благодарю! У вас тут так чудесно! Я будто в волшебную сказку попала!
Надо же, как у тети глаза от возбуждения искрятся…
– Рада слышать. Давайте пройдем во дворец. У нас сегодня очень уж морозно.
– Лена! – а вот и Елисей. Одет в домашний велюровый костюм, значит, на сегодня послов не ожидается. – Ты так быстро вернулась. Признаться, мы с Василисой боялись, что потеряем тебя еще на месяц!
Я расплылась в довольной улыбке:
– Не дождетесь! Кстати, позволь представить тебе мою тетушку Эли. Эли, это Елисей. Правитель Роси.
Поселили Элеонору неподалеку от моих покоев. Я боялась, что она будет недовольна предоставленной ей комнатой, так как дома обитала в гораздо более удобных, а главное – больших апартаментах, но тетя сияющим взглядом оглядела помещение, заявила, что просто в восторге, и потащила меня осматривать город.
Китеж был древним и славным городом. Весь застроенный деревянными домами, он поражал впервые видевших его путешественников необычными резными узорами на стенах, дверях, окнах дворцов знати и домов обычных людей. Первый раз познакомившись с этой зодчей музыкой, я пришла к мнению, что город – живое существо, наполненное своей, непонятной мне, защищающей жителей магией. Дерево было тут основным строительным материалом.
«Дерево – оно живое, дом из дерева и защитит своих хозяев, и сил и придаст», – объяснил мне как-то один из слуг. На мое возражение, что камень от пожара предохранит намного лучше, мужчина только снисходительно усмехнулся: «Вы, госпожа ведьма, видать, издалека к нам прибыли. В Китеже пожаров никогда не бывает. Дерево и город людей хранят». И правда, как это ни удивительно, но за все время моего пребывания на посту ведьмы в Китеже не случилось ни единого пожара. Сначала я удивлялась, но потом списала все на магию города и стала относиться к этому, как к должному. И вот теперь я выступала в качестве гида, показывая Элеоноре все достопримечательности столицы. Тетушка шла, буквально раскрыв рот от удивления. Её голова так и крутилась во все стороны.
На площади Семи богов выступал гусляр. Несмотря на холод, народу вокруг собралось немало. Эли решительно потянула меня в ту сторону. Народный певец как раз закончил одну балладу и начал другую. Надо признать, текст был чудесным, просто завораживал.
Вечер. Воет во дворах
Вьюга-пакостница.
Что тебе внушает страх?
Почему не спится?
Ночь студена и темна,
Снег с небес слетает.
Почему лежишь без сна?
Что тебе мешает?
Спи, дружок, закрой глаза,
Насладись виденьем.
Снег прозрачен, как слеза
В воздухе весеннем.
Скоро уж придет капель
И вернутся птицы.
А пока же пой, метель.
Друг, сомкни ресницы6.
Я
Глава 4
Опыты и их результаты
Максимилиан Цирин:
Я любил преподавательскую деятельность. Мне нравилось вкладывать в неокрепшие юные умы необходимые им знания, наблюдать, как они становятся профессионалами в своем деле, радоваться их успехам и анализировать их неудачи. Я не делал разницы между курсами и с выпускниками был так же строг, как и с новичками. Каждый раз, входя в аудиторию, я старался понять, насколько продуктивным будет занятие. Вот и сегодня, появившись на пороге, я оглядел первый курс: в первом ряду, конечно же, «ботаники». Среди них выделяется Арнольд форнем Васкаринати, мальчик-цирх7, появившийся в нашем времени благодаря машине времени. Щуплый, небольшого роста, белобрысый, он жаден к знаниям, «глотает» любую литературу, появляющуюся в его поле зрения. Часто библиотекарь обнаруживал его застывшим возле книжной полки, увлекшимся чтением очередного магического фолианта. В эти мгновения он не замечал ничего и мог стоять так часами, не чувствуя усталости. Отличник, он не кичился своими знаниями, всегда был готов помочь однокурсникам и считался душой компании.
Рядом с ним всегда сидит тролль, Эронир дерн Шабалий, сын простого воина. Магия у троллей практически отсутствовала. Ее зачатками владели только члены правящего клана. И когда у обычного воина родился ребенок с магическими способностями, это поразило всех родственников. Мальчика обучили не только физическим искусствам, но и, что было редкостью в его касте, грамоте, и отправили, едва он достиг нужного возраста, в мою академию. Нужно сказать, принимая Эронира, я сильно сомневался, будет ли парень способен тянуть сложную программу, ведь знаний у него было явно меньше, чем у однокурсников. Но тролль и цирх, к моему удивлению, довольно быстро нашли общий язык, и Арни помогал другу в любых предметах.
Средние ряды – или «цветник» – наши красавицы, больше думающие о своей внешности, чем о получаемых знаниях. Королева среди них Ойрин Веленайская, магиня в пятом поколении. В отличие от своих предков, она была менее одаренной, но ничуть не переживала по этому поводу, искренне веря, что иссиня-черные волосы, изумрудные глаза и ярко-красные губы привлекут к ней гораздо больше мужского внимания, чем знания, заложенные в ее голове.
За самыми последними партами, как обычно, собирали или отстающие адепты, или те, о которых принято говорить «сорви-голова». И пол здесь не играл ни малейшей роли. Неразлучное трио – Сьюзи, Роза и Агата – видимо, придумывало очередную пакость, вон как склонили головки друг к другу. И чего еще от них ожидать?
Только в магической академии дочери графа могли на равных общаться с бастардом, девочкой, выросшей в бедной крестьянской избе. Ничего удивительного здесь нет. В своем учебном заведении я, хоть и сам принадлежал к высшей аристократии, не терпел ни чванства, ни заносчивости и серьезно наказывал за любое возможное деление по социальному признаку. Адепты понимали это буквально сразу и, начав учиться здесь, забывали о происхождении, оценивая человека по уровню дара и успеваемости. Тех же, кто не желал мириться с подобным положением дел, я немедленно отчислял, не обращая внимания на родственников, знания или регалии. Мир в академии был для меня важнее.