Ведьма Страны Туманов
Шрифт:
– Я никогда не смог бы тебя забыть, – сказал Милька, взял Юсинь за руки и наклонился к её лицу: – Потому что… Потому что я люблю тебя!
Сердце Юсинь вздрогнуло и замерло: словно его вовсе никогда в ней не существовало. Юся мечтала об этом моменте так давно. Иногда ей казалось, что всю свою жизнь!
Милька наклонялся ещё ближе, он почти коснулся своими губами её губ.
– Ты удивлён, что я не заикаюсь? – спросила вдруг Юсинь.
– Заикаешься? – переспросил Милька.
– Ну да… – Юся чуть отпрянула. – А по какой дороге
Милька ухмыльнулся:
– Знаю.
– И тебе не страшно?
– Нет, я же мужчина.
У Юсинь по спине побежали мурашки. Только что замершее сердце ожило и бешено затрепетало в груди от пугающей догадки и предчувствия беды.
– Это не ты, Милька… Я не знаю, кто ты, но это не ты. – Юся высвободила свои руки из рук незнакомца.
– Даже если это не я, – Милька почему-то облизнулся. – Я могу помочь тебе выбраться отсюда.
– Как? – спросила Юсинь, делая шаг назад на дрожащих ногах.
– Я заберу твоё тепло, твои воспоминания, которые мучают тебя. Я слышал, как ты говорила, что предпочла бы умереть, чем жить здесь…
– Я не хочу умирать, – по лицу Юсинь потекли слёзы.
– Тебе не будет больно, обещаю! – Милька приблизился. – Ты просто поцелуешь того, кого любишь. Это будет твой первый и последний поцелуй.
Юсинь смотрела на родное лицо, с ужасом представляя, кто бы мог за ним прятаться, и плакала – слёзы совсем застелили ей глаза.
– Не хочу так, – сказала она и попятилась.
– Ну тогда придётся силой, – произнёс Милька холодно и перевоплотился….
Чёрная тень со светящимися желчью глазами налетела на Юсинь, словно сковывая её цепями. Ырка в последний раз взглянул в заплаканные зелёные глаза живой девочки и впился в её губы своими.
Юся успела почувствовать острую боль в животе, заметить над своей головой какое-то насыщенное красочное свечение, серое огромное крыло крылатки – и умерла…
Чёрная фигура упала на траву, треснув как холодный глиняный горшок, раньше положенного времени опущенный в жаркую печь. Обуглившаяся кожа с треском лопнула, обнажая холодную пустоту души, а грудь, в которой когда-то билось обиженное на весь белый свет сердце, раскололась.
Раскололась и выпустила из себя три истомившихся в ожидании свободы радостных ярких огня. Солнечными шарами они взметнулись в небо, покружили над головами крылаток, над Урсулой и Рыськой, над своей спасительницей – бездыханной Юсинь, над своим поверженным похитителем и разлетелись кто куда.
С земли они были похожи на те неизвестные летающие объекты, которые люди иногда фотографируют и снимают на камеры, принимая за что-то сверхъестественное.
Первый, и самый яркий огонь отправился по ту сторону Туманов, к женщине, которая с нетерпением ждала появления рыжего голубя, но почему-то никак не могла дождаться.
Второй – огонь с голубоватым оттенком, не мог исчезнуть не простившись с подружками-русалками
Третий же огонь был самым бледным и маленьким, но ему тоже хотелось кое с кем увидеться. Он сделал несколько прощальных кругов над янтарными колосьями пшеничного поля, раскинувшегося на западной пустоши, и растворился вместе с двумя другими огнями в мгновенно просветлевшем небе.
Огни исчезли, как исчезают в первых лучах солнца далёкие и близкие звёзды.
Ядовитые горчаки, как и обещала Урсула, превратились в труху, а Ырка рассыпался по земле чёрным песком, будто частицы, из которых он состоял, были наспех склеены между собой не самым умелым мастером…
Выбор
Рыська уселся на подоконник, усеянный красным жгучим перцем (кто только убрал его отсюда, ослабив надёжную защиту дома?), открыл окошко и с нетерпением вытащил свою хитрую кормушку-ловушку. Увы, ни одной птицы в неё сегодня не попалось.
– Жаль, – сказал ребёнок с лицом котёнка, и его хвост нервно заходил из стороны в сторону. – Мне сейчас плосто необходимо чем-то утешиться.
– Может, тебя развеселит новая игрушка? – спросила Урсула, протягивая Рыське фальшивую мышь на верёвочке.
– Нет, вляд ли, – вздохнул мальчишка и в один прыжок перебрался на кровать, в которой, укрытая лёгким, но тёплым одеялом, лежала бледная рыжеволосая девочка.
– Её обязательно надо отпускать? – спросил мальчик-кот и сник.
– Похоже на то, – ответила Урсула. – Я так устала от одиночества и от воспоминаний, мучивших меня долгие годы, что решила, если рядом будет моя внучка – моя родная кровь – я, наконец, отогреюсь. Я так хотела тепла, что старалась не думать о том, будет ли Юсинь тепло со мной.
Ведьма пристально посмотрела блестящими, как рыбья чешуя, глазами в кошачьи глаза своего преданного помощника:
– Скажи, Рыська, чем я в таком случае отличаюсь от Ырки?
Рыська недоумённо мяукнул.
– Я никогда не находила общего языка с её отцом, своим сыном. Его выбор казался мне неверным, я не была готова его принять. У него на всё и всегда было собственное мнение, была своя правда. Мне казалось, что Юся несчастлива с ним, но теперь я так не думаю… Её душа не была бы такой чистой и горячей, если бы не родительская забота и любовь.
– А может, она сама не захочет уходить от нас? – Рыська прыгнул к Юсинь на кровать. – Ведь её больше никто не помнит.
– С этим я уже разобралась, – Урсула пригладила торчащие перья крылатки, сидевшей у неё на плече, похлопала птицу по тяжёлому гладкому клюву. – Я не могу исправить некоторых своих ошибок. Например, вернуть матери Юсинь те годы, которые её терзал направленный мною в порыве гнева морок. Я не могу вернуть любовь сына, сбежавшего от моей властной натуры в глухой провинциальный городок. Но кое-что я всё-таки умею.