Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз

Магвайр Грегори

— Да, конечно. Я слышала, он погиб при каких-то загадочных обстоятельствах.

— Я была знакома с его женой и ее сестрами. Они подозревали, будто ты закрутила с ним интрижку в Изумрудном городе. Скажи, это правда?

Глинда залилась пунцовой краской.

— Дорогая моя, — с расстановкой сказала она. — Мне нравился Фьеро как человек и как политик. Но если помнишь, он помимо всего прочего, был темнокожим. Даже если бы я закрутила, как ты выражаешься, интрижку, что совершенно не в моем духе, то уж, разумеется, не с ним. Это же подумать только!

Тут ведьма окончательно убедилась: ничего у них с Фьеро не было и быть

не могло — с возрастом к Глинде вернулась ее небывалая спесь. Сама же Глинда, оскорбленная вопросом, даже не подумала ни в чем заподозрить ведьму. Ей было неуютно с прежней подругой. И не потому, что они давно не виделись, а из-за необычного влияния ведьмы, которое отодвигало других на второй план. Сама не зная почему, Глинда волновалась, говорила скороговоркой, высоким девичьим голосом. Как будто снова стала робкой институткой и опять стояла перед великим и ужасным Гудвином. Странно, Глинда почти забыла о своей юности и о той страшной аудиенции, а вот дорогу в Изумрудный город, когда они с Эльфабой спали в одной кровати, помнила хорошо. Какой смелой она тогда себя считала, какие опасности ей чудились вокруг.

Подруги шли в беспокойном молчании.

— Может, оно и к лучшему, — спустя какое-то время сказала ведьма. — Конечно, каким бы ужасным ни был тиран, он все-таки поддерживает порядок, а после его свержения наступает анархия, часто не менее кровавая. Вдруг из всей этой неразберихи выйдет что-нибудь путное? Папа всегда говорил, что манчики — смышленый народ, и главное — им не мешать. Все равно Несса была здесь чужой, несмотря на наследственный титул. Выросла она среди квадлинов и сама, как выяснилось, могла быть наполовину квадлиншей. Кто знает, вдруг без нее дела пойдут на поправку?

— Упокой господи ее душу, — сказала Глинда. — Или ты все так же не веришь в душу?

— Про чужие души говорить не буду, не знаю.

Они снова шли молча. То и дело им попадались манчики с соломенными человечками на рубашках. Большие, в человеческий рост, пугала высились над полями.

— Жутковатые они какие-то, — кивнула ведьма на пугала. — Я вот еще о чем хотела тебя спросить — Нессу я уже спрашивала, — ты помнишь, как мадам Кашмери собрала нас у себя и предложила стать Наместницами, тремя самыми могущественными волшебницами в стране Оз? Чем-то вроде тайных жриц, чтобы влиять на общественное мнение, укреплять или, наоборот, расшатывать порядок по приказу некой высшей власти?

— Да, конечно, это представление, этот жалкий фарс! Как я могу забыть?

— Я все думаю: что, если она нас тогда околдовала? Помнишь, она запретила нам это обсуждать, и мы действительно не могли.

— Сейчас-то мы можем. Если и было какое-то колдовство, оно давно уже рассеялось.

— Но только посмотри, в кого мы превратились. Несса стала Восточной ведьмой — да-да, ее так звали, не делай круглые глаза. Я живу в замке на западе, окруженная арджиканцами, которые с тех пор, как их лишили княжеской семьи, видят во мне новую правительницу. И ты, могущественная волшебница, сидишь на севере и купаешься в роскоши.

— Да какая я могущественная? — отмахнулась Глинда. — Так, слово одно. Но если ты помнишь, Кашмери предлагала мне стать Наместницей в Гилликине, тебе — в Манчурии, а Нессе — в Квадлинии. Про Винкус и слова не было. Так что если она предсказывала будущее, то все напутала. Вы с Нессой оказались совсем не там.

— Это все мелочи, —

поморщилась ведьма. — Я говорю о гораздо более важных вещах. Вдруг всю нашу взрослую жизнь мы провели околдованными? Откуда нам знать, что мы не были пешками в чьей-то темной игре? Ты, вижу, хочешь опять сказать, что я повсюду ищу заговоры. Но мы ведь были там вместе. Ты слышала то же, что и я. Ты уверена, что не танцуешь под чью-то злую волшебную дудку?

— Я часто молюсь, — сказана Глинда. — Может, не слишком искренне, но все-таки. Мне кажется, если бы меня околдовали, Бог пожшшл бы меня и снял заклятие. Ты так не думаешь? Или ты все такая же убежденная атеистка?

— Мне всегда казалось, будто я не властна над своей жизнью, — сказала ведьма. — Родилась непонятного цвета, все детство зачем-то протаскалась с родителями по болотам, в университете рванула защищать Зверей, мой любимый умер, а своего призвания я так и не нашла. Животноводство разве что, если это можно так назвать.

— Зато я сама себе хозяйка, — сказала Глинда. — И если делаю ошибки, то сама в них виновата. Эльфи, милая, да ведь вся жизнь — одно большое волшебство. Зато у нас всегда есть выбор.

— Не уверена, — пробормотала ведьма.

Они прошли мимо статуй, чьи постаменты были обезображены разноцветными надписями. «Что ты теперь скажешь, ведьма?» — кричала одна. Глинда неодобрительно цокнула языком.

Перешли через мостик. Птицы старательно выводили над ними трогательные песни.

— Я послала Дороти в Изумрудный город, — призналась Глинда. — Сказала, что никогда не видела Гудвина. Не смотри на меня так. Если бы я сказала ей правду, она бы ни за что туда не пошла. Я пообещала, что Гудвин пошлет ее домой. С его-то шпионами он наверняка знает, где находится этот Канзас. Если не он, то кто же?

— Жестоко с твоей стороны.

— Да ну, она такая безобидная малютка, кто ее тронет? — беззаботно сказала Глинда. — Вот если бы манчики сплотились вокруг нее, присоединить Манчурию было бы сложнее, чем мы надеемся. Гораздо больше крови бы пролилось.

— Ты, значит, за воссоединение? — поморщилась ведьма.

— К тому же, — продолжала щебетать Глинда, — я дала ей на всякий случай Нессины башмачки. Они ее защитят.

— Как?! — Ведьма молнией повернулась к Глинде. Злоба душила ее, мешала говорить. — Эта девчонка свалилась с неба, раздавила мою сестру, а ты ей — башмачки? По какому праву ты ими распоряжаешься? Папа сделал их специально для Нессы, а она завещала их мне.

— Да? — с напускным спокойствием спросила Глинда, насмешливо оглядывая ведьму с головы до ног. — И что бы ты с ними делала? Надевала бы вот с этим платьем? Чекан изящества, зерцало вкуса, как говорил поэт. Будет тебе, Эльфи. С каких пор ты носишь башмачки? Ты ж вон в солдатских сапогах ходишь.

— Это уж мое дело. Но как ты посмела раздавать чужие вещи? Сколько труда вложил папа в эти башмачки. А ты и раньше их без спросу заколдовала.

— Да они бы иначе рассыпались, вот я и залатала их моим специальным связывающим заклинанием. Вы-то с отцом даже этого не сделали для Нессы. Я помогала ей, когда ты бросила ее в Шизе. Бросила нас обеих. Да-да, не сверкай так глазами, это правда. Я была ей за сестру и как близкая подруга наделила башмачки способностью ее поддерживать. Прости, если я тебя расстроила, но, по-моему, у меня было больше прав распоряжаться этими башмачками, чем у тебя.