Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз
Шрифт:
— Простите, профессор, — снова подала голос Эльфаба. — Но вы не ответили на мой вопрос. Львенок совсем маленький. Где его мать? Почему его разлучили с ней в столь раннем возрасте? Он ведь даже не может сам есть.
— Ваши вопросы не имеют ни малейшего отношения к научной проблеме, — ответил Никидик. — Ноя понимаю: в ваши годы сердце берет верх над разумом. Его мать, скажем так, безвременно скончалась. Давайте ради интереса предположим, что невозможно было сказать, львица она или Львица. В конце концов, сейчас многие недовольные Звери возвращаются в дикую природу.
Эльфаба села,
— Нехорошо это, — сказала она Боку с Эвриком. — Принести на лекцию такого маленького львенка. Он же напуган до смерти. Вон как дрожит. А ведь здесь тепло.
Студенты начали высказываться, но профессор отметал все доводы. Выходило, что в отсутствие речи и других признаков разумной деятельности на столь ранних стадиях развития львенка невозможно было уверенно отнести ни к зверям, ни к Зверям.
— Отсюда следуют политические выводы, — громко сказала Эльфаба. — Я думала, у нас урок биологии, а не политинформация.
Бок и Эврик зашикали на нее. Эльфаба и так уже приобретала репутацию скандалистки.
Профессор еще долго продолжал свои рассуждения, хотя все уже поняли, что он пытался доказать. Наконец Никидик перешел к следующему вопросу.
— Ну а как вы думаете, если бы мы могли разрушить ту часть, которая отвечает за речь, смогли бы мы устранить разум а вместе с ним осознание боли? Предварительные опыты на данном экспонате уже дают интересные результаты.
Он взял в одну руку шприц, в другую — резиновый молоточек. Львенок выгнулся дугой, попятился, упал с тележки и метнулся к двери, закрытой, как и тогда, с рогами.
Зал за вол но вал ся. Тут уже не только Эльфаба — другие тоже повскакивали с мест и кричали лектору: «Разрушить мозг?! Устранить боль?! Да вы с ума сошли! Мало ему мучений?! Вы посмотрите, какой он крохотный! Какой испуганный!»
Профессор опешил, потом воинственно взмахнул молоточком.
— Это что еще за хулиганство? Немедленно прекратить! За своими дикими эмоциями вы не видите красоты научного эксперимента! Верните экспонат! Верните сюда немедленно! Девушки, я кому говорю? Я рассержусь!
Но те подхватили львенка и выскочили с ним наружу. Зал гудел. Профессор Никидик демонстративно вышел следом.
— Так я и не задала Глиндин вопрос про магию и науку, — нетвердым голосом сказала Эльфаба. — Не пойми чем сегодня занимались.
— Ты из-за львенка расстроилась? — Бок был тронут. — На тебе аж лица нет. Давай плюнем на все и пойдем пить чай на Вокзальную площадь. Как прежде, а?
4
В любой компании случайных приятелей есть золотое время, когда робость и недоверие уже проходят, а разочарование и неприязнь еще не наступили. Вот и теперь Боку казалось, что его летнее увлечение Галиндой было прелюдией к замечательной дружбе.
Юношам запрещалось посещать Крейг-холл, а девушкам — все мужские колледжи. Однако теперь во время лекций делались исключения, а центр города стал естественным дополнением аудиторий. После занятий и на выходных ребята встречались в парке возле канала за бутылкой вина или в кафе за чашкой чая, в студенческих барах или просто на улицах города, где гуляли, обсуждая достоинства местной архитектуры
Нет, конечно, Эльфаба и Эврик постоянно осыпали друг-друга колкостями, Нессароза надоедала своими нравоучениями, а Кропа и Тиббета не раз скидывали в канал за сальные замечания — но их дружбе это не мешаю. Неожиданно оказалось, что страсть Бока к Глинде угасла. Он любил наивную, самовлюбленную кокетку, проще говоря, Галинду, а она вдруг повзрослела и превратилась в Глинду. В кого-то другого и непонятного, кого любить он уже не мог. Зато с кем теперь мог дружить.
Счастливые были дни…
Одним холодным вечером к сестрам Тропп пришел Громметик с просьбой явиться к директрисе (сами девушки упорно избегали мадам Кашмери). Няня обреченно вздохнула, повязала свежий фартук и повела девушек вниз, в директорский кабинет.
— Терпеть не могу этого Громметика, — жаловалась Нессароза. — Как он вообще работает? Это просто механизм, или тут опять не обошлось без магии?
— Мне всегда лезет в голову какая-то глупость, — призналась Эльфаба. — Будто там внутри сидит гном или целое семейство эльфов и каждый управляет определенной частью. Когда я его вижу, мои руки так и тянутся к молотку.
— Надо же, какие умные руки!
— Да тише вы, — оборвала их няня. — Он все слышит. Мадам Кашмери просматривала деловые бумаги и сделала несколько отметок на полях, прежде чем обратила внимание на посетительниц.
— Я вас надолго не задержу. Ваш дорогой отец прислал мне письмо, и я решила, будет лучше вам его пересказать.
— Что случилось? — побледнела Нессароза.
— Почему не нам? — спросила Эльфаба. Мадам Кашмери оставила ее слова без внимания.
— Ваш отец спрашивает о здоровье и успехах Нессарозы и просит передать, что будет поститься и молить бога о возвращении на престол Озмы Типпетариус.
— А, благословенное дитя! — оживилась няня. — Когда Гудвин захватил власть и упек регента Пасториуса за решетку, мы все ждали, что маленькая Озма вот-вот обрушит на него свой гнев. Но говорят, ее усыпили и упрятали в пещеру, как когда-то Лурлину. Неужели у Фрекспара хватит сил ее пробудить?
Мадам Кашмери поморщилась.
— Я пригласила вас не для того, чтобы выслушивать россказни вашей опекунши и клевету на великого Гудвина. Всем известно: власть сменилась мирно, а то, что здоровье регента пошатнулось, когда он был под домашним арестом, — всего лишь досадная случайность. Что же касается способности вашего отца пробудить принцессу от загадочного летаргического сна, то вы сами говорили, что отец ваш человек странный, если не сказать большего — сумасшедший. Я от души желаю ему не надорваться. Вас же, девушки, хочу предупредить, что мы здесь не поощряем бунтарских настроений. Надеюсь, вы не разделяете отцовского роялизма.