Ведьма. Эзотерическая книга, которая переворачивает представление о женщинах!
Шрифт:
– Кто искал их далеко от себя, – согласилась Ракель, переглянувшись со Светланой. – А не сидя на своем теплом камешке в своем безопасном лесу, куря свою сигарету, если тебе нравится курить.
– Как ты умна, – вперил в нее испытующий взгляд Хорхе, вертикальные полосы его рубашки задрожали мелко. – Прекрасная мысль! – Глаза испанца полыхнули, на секунду отразив телевизоры напротив. Строго, но коротко одетая девушка, более похожая на хостес, чем на официантку, появилась рядом с плоским подносом, полным радуг, сокрытых в разнообразных посудинах. Все отвлеклись друг от друга, замерев глазами на ее строгом черном маникюре, на одной руке он отражал всю компанию вместе со столом и коктейлями, что
Мне достался «Пожилой журналист» – крепкий, терпкий мужской коктейль с темным ромом в основе, свеженалитый, недавно и сильно смешанный, при огромном кубике льда, который часто, гулко и крупно кололся за барной стойкой, невольно привлекая к себе внимание.
Ракель боязливо схватилась за «Поцелуй Барселоны», где апельсиновый ликер надежно мешался с ромом и крупным куском льда, а нанесенная шоколадная пыль по высокому краю коктейльной рюмки, с шоколадной ликерной конфетой у основания венчала смесь. Этот коктейль начинался дорожкой шоколада, проложенной языком, потом делался глоток на шоколадное послевкусие, затем надо было чуть повертеть емкость в руке, чтобы проложить новую дорогу.
– Перфекто, – с придыханием отозвалась Ракель, сделав положенное дважды, глаза ее воспламенились удивлением. – Какая прелесть!
– Изумительно! – возбужденно вторила ей Светлана, притронувшаяся к «Калипсо», где на ромовую подушку положили ликер куантро, отжали и запустили лепестки мяты. Кисло-зеленый глоток перехватил разгоряченное дыхание, пощекотал невидимыми клубами обоняние и распахнул и без того широко открытые глаза еще шире.
Лаура и Мигель зачарованно облизывали коктейльные рюмки – каждый свою, томно вздыхали, ударялись губами эпизодически и не верили в происходящее, вид имея шальной и взбудораженный. Пальцы их накрепко сплелись под столом, дыхание стало шумным.
– «Негрони», – почти равнодушно сказал Хорхе, приняв в руки багряную субстанцию в классической посудине «Том Коллинз» и тут же глубоко сняв с нее пробу. – Лаконичный, мужской, но вся соль в послевкусии. Как правило, эта вода не сразу приходится по вкусу. Однако второй-третий прием приучает тебя глоток за глотком изучать остаточные явления, пытаться удержать ощущение и… попробовать опять. – Он жадно попробовал почти до дна.
– Замечательная штука! – Это был Евгенио, он чаще прислушивался, несомненно понимая каждого. Взгляд его изучал строгий образ хостес, что была уже подле бара, а губы обхватили край стеклянной лампадки, откуда болгарин тянул жидкость цвета кофе с молоком.
– Ты о чем? – млея от очередного глотка «Журналиста», спросил я. Коктейль был настроен так, что совесть любого из самых конченых воинов пера обязана была просыпаться или засыпать.
– Жизнь! – утвердил болгарин, сверкая в полумраке крапчатыми голубыми глазами.
– Без белья сходи куда-нибудь, – посоветовала Ракель Светлане. Сказано это было вполголоса, но втиснулось в случайно образовавшуюся паузу. Уши каждого напряглись, а рты замерли посреди беседы. – Когда идешь без белья, глаза горят иначе… – Хорхе, казалось, позабыл все слова, и в горле его пересохло, он вобрал в свое внимание собственную спутницу другими глазами. Та неукротимо разминулась с ним взорами и, поняв, что услышали все, вспыхнула, а потом рассмеялась, выпуская на волю самый свой удивительный контраст.
Светлана осеклась, но кровь, неутомимо бившаяся в проводах вен, раскачала ее, точно кораблик в шторм.
– Был эпизод в моей жизни… – Она лукаво стрельнула в мою сторону взглядом, но тут же потерялась для невербального общения.
Все это навело на мысли о сговоре двух участниц ради совместно заваренной мести.
– Поговорим о том, о чем не
– Так можно дойти туда, куда не ходят, – сосредоточенно изрек Мигель, скребя бороду.
Коктейльные рюмки опустели, лишившись и жидкости, и конфеты, и шоколадной пыли, только остатки льда догорали в стекле.
«…одиночество льда…»
– Ага, и целовать туда, куда обычно не целуют, – прыснул Хорхе в остатки своего «Негрони», слегка его разбрызгав.
– Глупо! – фыркнула Ракель, демонстративно смерив Хорхе взглядом, а затем отерла плечо, хотя на него не попало ни капли.
– Да, – согласился Хорхе миролюбиво, помогая ей отирать чистое плечо. – Чаще всего смешна именно глупость. – И замешал в свою мимику нечто дурашливое, игнорируя провокации.
– Я тоже заметила, – бросилась срезать угол Несусвета. – «Глупо» и «смешно» часто идут рука об руку.
– Еще со времен Чарли Чаплина, – высказался и я, ранее думавший о том же.
– Я в туалет, – поставил точку Хорхе и попытался поймать ладошку Ракель, но она увернулась, сделав это так, точно он сам промахнулся. Проводить в шкаф дрожащий силуэт испанца молча собрался его болгарский друг.
Потом все так же попарно сходили в шкаф, где, если поискать, были отдельные кабинки, и крохотные раковины смуглого металла, и фаянсовые табуреты, облитые цветной краской, и куски ароматного мыла, и ворсистые полотенца, и мелкие полочки отчетливой прозрачности.
Когда я вернулся, опять приморозив высокую алкогольную волну, что медленно, но верно начала расти над головой еще в офисе общительного испанца, готовясь когда-нибудь рухнуть на крепкие плечи, то услышал:
– Я точечный приобретатель, – разболтался посвежевший Хорхе, захватив эфир. – Прихожу, чтобы купить что-то определенное, знаю, за чем прихожу, и всегда вижу почти сразу, за чем пришел. Мой шопинг – пятнадцать минут.
Разговорились все.
Каждому хотелось поведать свое. Беседа пылала так, что Лаура уронила сетчатые плечи на пол и не заметила этого. Веснушки задорно прыгали по крылышкам ее носа, а Мигель истрепал свою бородку, жарко рассказывая о жизни в Барселоне. Несусвета забавлялась с подолом платья, перебрасывая его слева направо, тыкая почти каждого едва заточенными шпильками, а я больше кивал всем, допивая третий коктейль, с которыми непозволительно было повториться, так как каждый из них уникален. Хорхе поддерживал любую тему, иногда, не в силах собрать фразы воедино, он перебивал, но никто не обижался. Волосы его сбились вперед, показав наметившуюся лысину, запонки опять исчезли. Ракель намеренно не замечала его. Женя подхватывал то, что понимал из бесед, языки смешивались, недосказанность была не про сегодняшний вечер. Цвета поплыли, тоже смешиваясь, сторонняя компания, пившая пиво, случайно попробовав коктейли, эволюционировала на глазах. Мы перестали коситься на них, и добро заполнило славный «Бар Баров» до краев.
– Я полюбил «Негрони» не сразу, раза с третьего, – клокотал Хорхе в мое уже раненное им ухо. – Он так понравился, что захотелось узнать состав, научиться его делать. Потом я разочаровался. Когда знаешь, из чего состоит волшебный вкус или послевкусие его, магия пропадает. Сам знаешь… – Он орал мне в ухо, опахивая его пламенем в десятки градусов. – Нет изюминки… Все становится просто, понятно. И банально. Так везде и во всем. Даже с женщинами… Неправильно погружаться во все слишком глубоко, тогда становится неинтересно, мы осознаем, что все сложное – просто. Смешай простое с простым, и появится сложное… Вот! – Он тряхнул головой, собираясь с мыслями, и опять неуверенной походкой уклонился в шкаф, притянув за собой Евгенио. Напоследок испанец сказал: – Хороший пример этого – набор музыкальных нот!