Ведьма
Шрифт:
Существо глядело на варяга, раскачиваясь с руки на руку, то откидывая голову назад, то наклоняясь вперед. Потом вдруг резко выползло. Так и есть баба, да только страшная, от пояса длиннющий хвост уходил в заросли, завивался кольцами. Хвост вдруг взвился змеей, взмахнул, и чудище, широко и беззвучно открыв рот, стремительно кинулось на варяга. И тут же холодные сильные руки скребанули по груди, полезли в лицо. Свенельд перехватил их, но они выскальзывали — мокрые, липкие. Из открытой пасти несло болотным зловонием.
Дико закричав, варяг что есть силы лягнул наседающую нелюдь, въехал кулаком по морде — так, что кудлатая голова откинулась, лапы на миг разжали
Свенельд же словно и страх потерял, кинулся на нелюдь, стал резать, вскидывая руку с ножом, другой же рукой сдавил липкое горло, навалился, опрокидывая. Холодное тело под ним билось и сипело, порой даже вскрикивало тоненько, скребло по груди варяга когтистыми лапами, не соображая, видимо, что киевская броня прочна и защищает тело. А Свенельд все бил ножом в странную плоть, видя под собой искаженное жуткое лицо, открытую пасть чудища, оскаленные острые зубы. Хвост чудища стал хлестать его по спине, плечам, но главным было не дать этой синей бабе-змее вырваться, ибо Свенельд уже чувствовал, как она слабеет, как вспарывает ее тело железо ножа, все глубже я глубже погружаясь в чавкающую плоть.
Варяг перевел дыхание не сразу — лишь когда удары хвоста прекратились, когда ослабли цепляющиеся руки, откинулась голова с открытой пастью. Но и тогда он еще не выпускал чудовище, зло ругался сквозь сцепленные зубы.
— Что, нелюдь, не по нраву тебе каленое железо? Уступаешь силе молодецкой?
Наконец варяг бессильно осел, глядя на поверженного противника… или противницу. И пока лился свет луны, он видел, что с чудищем что-то творится. Оно темнело на глазах, странно менялось. Но тут туча вновь закрыла луну, и все погрузилось во мрак.
Только теперь, сквозь собственное бурное дыхание Свенельд вновь услышал, что его по-прежнему кто-то зовет. Голос был все тот же, молодой, звонкий. И он решил откликнуться.
— Здесь я! Кто еще на меня?!
Совсем близко раздался какой-то звук, похожий на плеск. Там, за голыми деревьями, вновь мелькнул свет, трепещущий, яркий, как у обычного факела. И теперь Свенельд не мог ошибиться — он явно различал чьи-то торопливые шаги. Поразмыслив немного и решив, что хуже не будет, он пошел на свет.
Факел отбрасывал вокруг неровные блики, и варяг с удивлением узнал в подходившем молодого охотника Малфутку. Даже различил отсвет огня на алом шарфе отрока. Но все же спросил:
— Человек ты или нежить болотная?
— Да я это, Малфутка. Виделись уже сегодня. Неужто не признал?
Лишь когда юноша подошел совсем близко, Свенельд удостоверился, что он не дух, а живой человек. В руке отрока дымил и трещал сосновый факел, с мокрой опушки куртки капала вода, чуть высвечивало острие сулицы за плечом, из-за другого виднелся лук с тетивой. Мохнатая шапка затеняла лицо, но темные глаза и пухлый рот были все те же, узнаваемые.
— Как же ты, Малфутка, отыскал меня тут?
— Мне было ведомо, куда тебя зверь занесет. А это болото недаром Нечистым зовут. Я-то тут хаживал, ничего странного не приметил, но ведь дурная слава о нем не зря идет, говорят, нечисти тут видимо-невидимо.
Свенельд даже удивился:
— Говоришь, ничего странного не приметил? А ну пойдем-ка со мной.
Он увлек парнишку в кусты, велел посветить факелом и… застыл на месте. Не мог он ошибиться, это было то самое место, где он с гадиной болотной сражался: вот кусты, примятые во время борьбы, вот
Глядя на гладкое личико отрока, Свенельд не нашелся, что и сказать. Как поведать о нападении, когда и следов чудища не осталось? И варяг промолчал. Парнишка решил ему помочь, поэтому не следует пугать его понапрасну.
— Так что будем делать, друг Малфутка? — спросил Свенельд, стараясь, чтобы голос его звучал как можно ровнее.
— За Нечистое Болото тебя проведу да схороню в надежном месте. А как заклятия потеряют силу, выведу к людям. Ведь тому, кто силе чародейства сумел противостоять, второй наговор уже не будет страшен. Только…
Паренек замялся, кусая губы, и наконец изрек:
— Только ты молчи обо всем, что с тобой странного произошло. Тогда волхвы-чародеи помилуют тебя.
— О чем я молчать должен?
— О туре. Скажешь, мол, сбросил тебя зверь, а выбраться из болота ты сам сумел.
— Что-то мне не совсем ясно.
— А что тут неясного? Сгубить тебя волхвы решили. Посчитали они, что знаешь ты о них нечто важное да разнесешь весть. Пока твои люди гоняли по лесам настоящего тура, и наслали на тебя кудесники оборотня. Если зверь тебя сразу не сразит, должен он увлечь тебя, посадник, в эти гиблые места. Мало кто отсюда стежку-дорожку назад находит. Но если ты возвратишься да будешь молчать о том, что с тобой приключилось, — жить тебе. Ведь волхвам не надобно, чтобы другого посадника прислали. Сам Мал за тебя просил и дал понять, что не будет гневаться, если кто-то тебе поможет. Вот я и решил… Ну, а теперь идем. Хотя я и знаю эти места, да только чем скорее уйдем, тем лучше. Скажу одно, посадник: болото это обычным становится, только когда ночь к концу подходит.
Паренек, поправив на голове шапку с завернутыми ушами, поднял выше факел и решительно зашагал в сторону болот. Свенельд лишь миг помедлил. Бескрайние туманные болота не внушали ему доверия. Правда, как оказалось, и в зарослях таилась опасность. Но что-то надо было делать, а Малфутка вел себя так уверенно, что варяг решил довериться провожатому.
Глава 4
Ночь сгустилась до черноты дегтя, луну затянуло пеленой туч, и все сильнее стал сбиваться туман. Особого холода не чувствовалось, зато вокруг, как и раньше, ощущалось какое-то движение — слышались вздохи, легкие всплески воды, даже приглушенное хихиканье. Однако Малфутка спокойно шел вперед, словно и не замечая ничего. Юный древлянин отдал свой факел спутнику, а сам пробирался во мраке, так уверенно обходя заводи и безошибочно выводя на сухие проходы, будто видел в темноте не хуже, чем днем. Варягу от этого стало не по себе, но, в любом случае, на этого мальчика у него была вся надежда.
Порой Свенельду опять мерещилось всякое: под корягами и среди сухих камышей чудились вспыхивавшие парные зеленые огоньки — словно путников провожали внимательные взгляды чьих-то глаз. Один раз, не удержавшись, он окликнул Малфутку:
— Ты заметил?
— Что?
Свенельд промолчал.
Но вскоре внимание варяга привлекло совсем другое. Сквозь мглу он заметил, как в заводи будто вода бурлит, отсвечивая особенным желтоватым светом. А в стороне, среди камышей, иной отсвет — голубым блещет. И так ярко, что даже сияние вокруг идет.