Ведьма

Маккуин Дональд

Джалита продолжала:

— Надеюсь, ты не сердишься за то, что я не приехала поприветствовать тебя, Нилу, Гэна и остальных. Мне действительно не хотелось.

— Почему?

— Все дело в твоем муже. Когда он ушел, я испугалась, что ты появишься здесь до того, как он вернется. Я была в ужасном состоянии. Я знаю, это глупо, потому что я даже никогда не разговаривала с ним. Правда.

Мускулы на шее Тейт напряглись. Какая-то странная интонация в словах Джалиты заставила ее насторожиться. Тейт сказала:

— Это был самый ужасный момент в моей жизни. Хотя я понимаю.

Он вынужден был уйти. Ни я, ни он не терпим заточения.

Воодушевленная этими словами, Джалита поднялась.

— Я знала, что ты это скажешь. Я очень рада.

— Рада? Чему?

— Тому, что он ушел именно из-за этого. Гэн сказал мне об этом, и мне очень хотелось, чтобы это было правдой. Было бы печально, если бы все было по-другому.

И снова холодок пробежал по спине Тейт.

— Что значит по-другому? Разве есть другая причина?

Джалита ответила сразу, как будто только и ждала этого вопроса:

— Только одна. Конечно, все знают, как вы привязаны друг к другу. Но она сказала, что это неправда.

Тейт заскрежетала зубами.

— Кто сказал?

— Настоятельница Фиалок. Она долго о чем-то говорила с Налатаном. Она сказала, что он был чем-то очень озабочен. Он волновался по поводу нового оружия. Он беспокоился, не попало ли оно к противникам Церкви. Должно быть, он узнал об этом от Эмсо; тот ведь, чуть что, жалуется Гэну. Церковь — все для Налатана, но все знают, что ты для него намного важнее. Даже если это его и беспокоило, он бы никогда не оставил тебя из-за такого пустяка. Между прочим, не сказал ли он Гэну, почему ушел?

— Налатан разговаривал с настоятельницей? Ты уверена в этом?

Глаза Джалиты расширились от удивления. Она снова села.

— Она сказала мне. Ты ведь не собираешься ей сказать, что это я тебе обо всем рассказала?

— Как раз это я и собираюсь сделать. Ты ведь не о пропавшей вещи говоришь, девочка. Какова бы ни была причина, почему мой муж ушел отсюда, можешь быть уверена, я узнаю ее.

— Мне жаль, что я тебя расстроила. — Джалита вспыхнула. Однако, встретившись с ней глазами, Тейт заметила, что ее взгляд был спокойным и сосредоточенным.

Наспех умывшись, Тейт сняла темно-синюю рубашку и голубое белье и натянула на себя толстый, как одеяло, зеленый плащ. Повернувшись к Джалите, она сказала:

— У меня сегодня ничего не ладится, извини.

— Не стоит. Я просто не умею объяснять. Мне хотелось быть тебе другом, но я вела себя нетактично. Это моя вина.

Тейт что-то пробормотала в ответ. Почти не разговаривая, они благополучно добрались до настоятельницы Фиалок, не считая одного загадочного происшествия. На пути им встретились люди племени Волков, охранявшие вагон с припасами для нуждающихся. Их молоденький командир праздно глазел на двух спешащих мимо него женщин. Внезапно он узнал их. Опомнившись, он отдал салют и глупо хлопал глазами, продолжая смотреть им вслед уже после того, как Тейт отсалютовала ему в ответ. Тейт исподтишка оглянулась. Знамя отряда было ей знакомым — один из оппозиционных баронов. Тейт про себя отметила, что надо бы спросить Эмсо, как обстоят у них дела с дисциплиной.

Жрица проводила

Тейт и Джалиту в покои настоятельницы Фиалок. Старая, изможденная женщина сидела в кресле-качалке возле пылающего камина. Ее колени были укутаны покрывалом, а в руках она держала пяльцы. Все это выглядело слишком театрально, хотя приветствие ее прозвучало довольно искренне. Когда гостьи придвинули свои стулья поближе, настоятельница отложила вышивание и позвонила в маленький колокольчик. Вошла Жрица. Уступив уговорам настоятельницы, Тейт согласилась выпить чашку чая, попросив добавить туда ромашки, обладающей успокаивающим действием. Она сказала себе, что сейчас не место и не время показывать свой характер. Мышцы на ее спине напряглись, будто ей предстояла трудная борьба. Тейт вспомнила битву с капитаном акульего челна и интуитивно почувствовала, что, несмотря на чай и уютное тепло камина, сейчас ей угрожает не меньшая опасность.

Жрица, прислуживающая настоятельнице, принесла три простые глиняные чашки и два серебряных чайника, накрытых тканью, сохраняющей тепло. Тейт понравился деревянный поднос с ручками в форме застывших в прыжке дельфинов. Когда Жрица ушла, настоятельница разлила чай. Она подала Тейт чашку первой и сказала:

— Прежде всего я хочу сказать тебе, что Церковь огорчилась, узнав о твоих трудностях. Налатан — прекрасный мужчина, а ты — прекрасная женщина.

Тейт медленно пила чай, поглядывая на настоятельницу. Затем она произнесла:

— Ваша Сестра-Мать пыталась убить нас обоих. Ей бы доставило огромное удовольствие видеть нас, пылающих в огне. Поэтому скажите мне все, что вы знаете о Налатане.

Осторожно кашлянув, настоятельница промокнула губы великолепным кружевным платком величиной не больше мужской ладони.

— Не суди о Церкви неверно, моя дорогая. Любой приходящий в Церковь будет прощен. Никогда не забывай об этом. Налатан помнил это. Это так просто.

— Даже и не подумаю. — Допив свой чай, Тейт встряхнула головой.

— О, я очень сомневаюсь, что он сейчас возвращается в Сушь, но его очень задевала эта борьба за Гэна Мондэрка. Он не одинок, дитя мое. Многие лишены покоя. Нарушающие церковные традиции будут уничтожены верой.

— Я не ваше дитя. Я бы с удовольствием послушала, какую связь вы видите между понятиями «прощен» и «уничтожен верой», будь у нас больше времени. — Тейт поставила свою чашку на поднос и поднялась. — Если вы не можете сказать мне ничего определенного, тогда я ухожу, настоятельница. Спасибо за помощь.

Уголком глаза Тейт заметала, как, прежде чем продолжить, настоятельница подмигнула Джалите.

— Есть и другая причина.

Остановившись, Тейт повернулась. Губы настоятельницы искривились, как будто она съела что-то очень горькое.

— Ты, возможно, слышала, что люди говорят о Налатане и о другой женщине. Он говорил со мной по этому поводу и просил поговорить с тобой вместо него. Это ужасно неприятно, но он очень просил меня. Он хотел, чтобы ты поверила, что все это неправда. И еще он хотел, чтобы ты узнала об этом тоже от женщины, но той, которой он доверяет, и надеется, что ты доверяешь ей тоже.