Ведьма
Шрифт:
Возможно, только неожиданно погрустневшее лицо Ульяны и сподвигло ошеломленного отца Евлампия на ответ. Запинаясь, он пробормотал:
– Дочь моя, грех аборта страшнее убийства. Ибо он не только лишает жизни ребенка, но и лишает его возможности принять Таинство Святого Крещения…
– Да я не об этом,– нетерпеливо отмахнулась Ульяна, не дослушав. – Аборт – это тяжкий грех, об этом каждая школьница знает, батюшка. А вот если женщине не дают даже зачать ребенка? Это грех или нет?
– А яко же, – перешел от смущения на старославянский батюшка. – Это великий
– Любыми средствами? – уточнила Ульяна.
– Любыми, – укрепившись духом, подтвердил отец Евлампий.
Ульяна торжествующе улыбнулась и заявила:
– Я так и знала! – После чего проникновенно добавила: – Спасибо вам, батюшка! Вы мне очень помогли.
Они помолчали. Отец Евлампий, растерянно поморгав глазами, все-таки не смог преодолеть искушения и полюбопытствовал:
– Дочь моя, не мое, это, конечно, дело, но исповедуйся, как на духу. Кто-то не дает тебе зачать ребеночка?
– Мне? – глядя на него невинными глазами, спросила Ульяна. Но говорила уже не она, а Дэнди.
Плох тот танцор фламенко, на которого никогда не сходил дух этого древнего испанского танца, называемый дуэнде. Одержимый им танцор творит на сцене чудеса, вызывая у зрителей восторг своим искусством. Но, однажды посетив Ульяну, дуэнде по каким-то причинам так и не покинул ее. Привыкнув к его существованию внутри себя, Ульяна даже дала ему имя, назвав, не мудрствуя лукаво, Дэнди. И теперь живший в ней бесенок требовал вознаграждения за долгое смирение. Решив не быть слишком строгой, Ульяна уступила ему.
Опустив глаза, кротким голосом она произнесла:
– Да что вы, батюшка! У меня другая беда.
– И какая же, дочь моя? – не удержался отец Евлампий от вопроса. И немедленно был наказан за свое любопытство.
– Я ведьма, поэтому зачать не могу, – горестно вздохнув, ответила Ульяна. – Бесплодные мы, ведьмы. Уж вам ли не знать, батюшка!
Отец Евлампий открыл было рот, но не смог произнести ни слова, и снова закрыл его, словно рыба, издав громкий чмокающий звук.
– Я вот что хотела спросить, батюшка, – вдохновенно продолжала Ульяна. – Если ведьма примет таинство святого крещения, то сможет ли она после этого зачать? У нас всякое об этом говорят, а вот что вы думаете?
Пышущее здоровьем румяное личико отца Евлампия приобрело серый оттенок. Он троекратно осенил себя крестным знамением, повернулся и почти побежал по аллее, часто семеня короткими ножками. Ряса мешала ему, и он приподнимал ее руками. Тяжелая железная дверь, ведущая в башню, где когда-то томилась в заточении одна из царственных особ, с тяжким грохотом захлопнулась за его спиной.
Глядя ему вслед, Ульяна невольно рассмеялась.
– Flota como una mariposa, pica como una abeja, – вздохнув, произнесла она. В переводе с испанского это означало: «Порхай как бабочка, жаль как пчела».
После чего она с возмущением спросила у Дэнди:
– Ну, теперь ты доволен?
Но ответа так и не дождалась. Лукавый дух хорошо знал, что когда хозяйка сердится на его проделки, то лучше промолчать.
Глава 4
Пора
Она дошла по аллее до скамейки, на которой сидел ее недавний таинственный собеседник. И увидела, что он забыл свою газету. Крупный заголовок на испанском языке можно было прочесть издали. Это была «El Mundo», крупнейшая газета Испании, ежедневный тираж которой составлял более трехсот тысяч экземпляров. Ветер загибал ее страницы. Одна из статей была обведена красным фломастером, и на ней была проставлена дата – 7 июля. Ульяна поняла, что именно эту статью читал незнакомец.
Идею, которая пришла в голову Ульяны при виде забытого номера «El Mundo», едва ли можно было назвать оригинальной, но она показалась ей очень удачной. Ульяна подумала, что ее никто не осудит, если она вернет газету хозяину. А заодно спросит его, что он имел в виду, когда на ее призыв к людям ответил такой странной, если задуматься, фразой. Да еще и на чистейшем русском языке. А затем почему-то начал прикидываться, что ни бельмеса не понимает по-русски. Странное поведение ее собеседника занозой засело в голове Ульяны, но только сейчас она осознала, что именно эти мысли не дают ей покоя и не позволяют уйти из Новодевичьего монастыря.
С газетой в руках Ульяна поспешила к воротам монастыря. Учитывая неторопливый шаг незнакомца и непродолжительное время, затраченное на разговор с отцом Евлампием, она вполне могла догнать его.
Но Ульяне пришлось испытать жестокое разочарование. Мужчина как будто сквозь землю провалился. Исчез и ролс ройс. Сопоставив эти два факта, Ульяна поняла, что именно ее недавний собеседник и был хозяином допотопного автомобиля, стоившего, тем не менее, целое состояние. Почему-то это ее не удивило.
– Я все могу понять, – задумчиво произнесла она по своей неискоренимой привычке, привитой одиночеством, размышлять вслух. – Кроме того, почему я бегаю за ним, как последняя дура!
Но Дэнди, которому она обычно и адресовала свои вопросы, промолчал и на этот раз. Поэтому Ульяна развернула «El Mundo», словно надеялась прочесть ответ на ее страницах. Перелистав страницы газеты, она открыла статью, которую читал незнакомец.
Крупный заголовок гласил: «Джорджийские скрижали подверглись нападению вандалов».
Подзаголовок, набранный чуть меньшим шрифтом, был не менее броским: «Десять заповедей постапокалиптического послания к человечеству залили полиуретановой краской. Полиция города Элбертон подозревает членов местной христианской общины».
Ниже на странице был опубликован большой снимок, на котором Ульяна увидела четыре гигантских плиты с необработанными краями, установленные вокруг центральной плиты. Еще одна плита была расположена поверх них, венчая это гигантское гранитное сооружение, испещренное какими-то надписями, почти не видными из-за густых потеков черной краски.