Ведьмак (большой сборник)
Шрифт:
— Говорят, драка — мужская доля, — проворчала Мильва. — А над бабой не сжалятся, обязательно должны поизмываться. Герои, собачья масть!
— Ты права. Но этого не изменишь.
— Я уже изменила. Сбежала из дому. Не хотела подметать халупу и драить полы. И ждать, когда придут, халупу подпалят, а меня разложат на полу и…
Она не докончила, подогнала коня.
А потом была картина со смолокурней. Вот тогда–то Лютик выблевал все, что в тот день съел, то есть сухарь и половину вяленой трески.
В
Были и другие картины, но Геральт, Лютик и Мильва их уже не запомнили. Выкинули из памяти.
Стали невосприимчивыми.
За следующие два дня не проехали и двадцати верст. Шел дождь. Почва, возжаждущая после летней суши воды, упилась до пересыта, лесные дорожки развезло. Туман и испарения не позволяли видеть дымы пожаров, но запах гари указывал на то, что войска все еще недалеко и продолжают жечь все, что берет огонь.
Беженцев они не видели. Шли по лесам одни. Во всяком случае, так им казалось.
Геральт первым услышал храп идущего за ними следом коня. С каменным лицом завернул Плотву. Лютик раскрыл было рот, но Мильва жестом велела ему молчать, вынула лук из сайдака при седле.
Едущий следом за ними человек появился из зарослей. Увидел, что его ожидают, и остановил коня, гнедого жеребца. Так они и стояли в тишине, прерываемой только шумом дождя.
— Я запретил тебе ехать за нами, — наконец сказал ведьмак.
Нильфгаардец, которого Лютик последний раз видел засунутым в гроб, уставился на мокрую гриву коня. Поэт едва узнал его, одетого в кольчугу, кожаный кафтан и плащ, несомненно, позаимствованный у одного из убитых гавенкаров. Однако он запомнил молодое лицо, которое с момента приключения под буком еще не успела изменить скупо растущая бородка.
— Я запретил, — повторил Геральт.
— Запретил, — наконец признал юноша. Говорил он без нильфгаардского акцента. — Но я должен.
Геральт спрыгнул с коня, бросил поводья поэту. И вытянул меч.
— Слезай, — сказал он спокойно. — Вижу, ты уже приобрел себе железяку. Это хорошо. Я не хотел кончать тебя, когда ты был безоружным. Теперь — другое дело. Слезай.
— Я не стану с тобой биться. Не хочу.
— Догадываюсь. Как и все твои соплеменники, предпочитаешь другой вид драки. Такой, как в той смолокурне, рядом с которой тебе пришлось проехать, следуя за нами. Слезай, говорю.
— Я — Кагыр Маур Дыффин аэп Кеаллах.
— Меня не интересует твое имя. Я приказал слезть.
— Не слезу. Я не хочу с тобой биться.
— Мильва, — кивнул ведьмак лучнице. — Окажи мне любезность,
— Нет! — Нильфгаардец поднял руку, прежде чем Мильва наложила стрелу на тетиву. — Нет, пожалуйста, не надо. Я слезу.
— Так–то оно лучше. А теперь доставай меч, сопляк.
Юноша скрестил руки на груди.
— Убей меня, если хочешь. Если не хочешь сам — прикажи своей эльфке застрелить меня из лука. Я не стану с тобой биться. Я Кагыр Маур Дыффин… сын Кеаллаха. Я хочу… Я хочу присоединиться к вам.
— Уж не ослышался ли я? Повтори.
— Хочу к вам присоединиться. Ты ищешь девочку. Я хочу тебе помочь.
— Псих ненормальный, — повернулся Геральт к Мильве и Лютику. — Он спятил. Чокнутый какой–то.
— В сам раз для нашей компании, — буркнула Мильва. — Прямо тютелька в тютельку подошел бы.
— Обдумай его предложение, Геральт, — съехидничал Лютик. — Как–никак, нильфгаардский дворянин. Может, с его помощью нам будет легче пробраться в…
— Попридержи язык, — прервал его ведьмак. — Ну, давай, доставай меч, нильфгаардец.
— Я не буду биться. И я не нильфгаардец. Я из Виковаро. Меня зовут…
— Мне плевать, как тебя зовут. Доставай оружие.
— Нет.
— Ведьмак, — Мильва наклонилась в седле, сплюнула на землю, — время идет, а дождь мочит. Нильф не хочет с тобой биться, а ты, хоть и строишь зверские рожи, не зарубишь его так, за здорово живешь. И что, будем тут торчать, покуда не обделаемся? Всажу его гнедому стрелу в пах и едем дальше. Пехом он за нами не поспеет.
Кагыр, сын Кеаллаха, одним прыжком подскочил к гнедому жеребцу, запрыгнул в седло и помчался назад, криком подгоняя коня. Ведьмак какое–то время глядел ему вслед, потом сел на Плотву. Молча. И не оглядываясь.
— Старею, видать, — буркнул он немного погодя, когда Плотва поравнялась с вороным конем Мильвы. — Принципы наружу вылезли.
— У стариков это бывает. — Лучница с сочувствием глянула на него. — И часто вылезают? Отвар из медуницы, говорят, помогает. И вправлять надо. А пока — клади себе подушечку под зад.
— Принципы, — серьезно пояснил Лютик, — не геморройные шишки, Мильва. Ты путаешь понятия.
— А кто их там поймет, треп–то ваш заумный! Болтаете, болтаете, одно токо и умеете! А ну, дальше! Езда!
— Мильва, — немного погодя спросил ведьмак, прикрывая лицо от секущего на галопе дождя. — Убила б ты под ним коня?
— Нет, — неохотно призналась она. — Чем конь–то виноват? Да и нильф энтот… Какого черта он за нами увязался? Пошто говорит, что должен?
— Чтоб меня черти взяли, если знаю.
Дождь не прекращался, когда лес неожиданно кончился и они выехали на тракт, бегущий среди холмов с юга на север. Или наоборот, в зависимости от точки зрения.