Ведьмак (большой сборник)
Шрифт:
Лежащий в луже крови корред конвульсивно дрожал.
Ведьмак встал над ним.
— Не могу поверить, — очень медленно проговорил он. — Не могу поверить, что кто–то может быть настолько глуп, чтобы купиться на такую простую иллюзию, как та, что была мною продемонстрирована с переломленным мечом.
Неизвестно, в состоянии ли был корред понять его слова. Да, впрочем, ему это было безразлично.
— Я предупреждал, — сказал он, вытирая кровь, текущую по щеке. — Предупреждал, что мне необходимо выйти отсюда.
Господин Швайцер сильно задрожал, захрипел
Вода капала со свода и стен.
— Ты удовлетворен, Регис?
— Теперь — да.
— А посему, — ведьмак встал, — давай беги и упаковывайся. Да поживее.
— Это не отнимет у меня много времени. Omnia mea mecum porto. [74]
— Что–что?
— У меня багажа немного.
— Тем лучше. Через полчаса за городом.
— Буду.
74
Все свое ношу с собой (лат.).
Он ее недооценил. Она перехватила его. Сам виноват. Вместо того чтобы торопиться, надо было поехать на зады дворца и оставить Плотву в большой конюшне, предназначенной для странствующих рыцарей, персонала и прислуги. В которой стояли и лошади дружины. Он не сделал этого, а в спешке и по уже установившейся привычке воспользовался княжеской конюшней. А ведь мог бы догадаться, что в княжеской конюшне обязательно найдется стукач.
Она прохаживалась от бокса к боксу, пиная солому. На ней была короткая рысья шубка, белая атласная блузка, черная юбка для верховой езды и высокие сапоги. Кони фыркали, чувствуя пышущую от нее ярость.
— Так–так, — сказала она, увидев его и изгибая хлыст, который держала в руке. — Сбегаем! Не попрощавшись! Ибо письмо, которое лежит у меня на столе, — не прощание. Во всяком случае, не после того, что нас связывало. Насколько я понимаю, твое поведение вызвано невероятно важными причинами, объясняющими и оправдывающими его.
— Объясняющими и оправдывающими. Прости, Фрингилья.
— «Прости, Фрингилья», — повторила она, яростно кривя губы. — Как кратко, как экономно, как просто и без претензий, какая забота о чистоте стиля. Письмо, которое ты оставил мне, даю голову на отсечение, вероятно, выглядит столько же изысканно. Без излишнего многословия, если говорить об аргументах.
— Я должен ехать, — выдавил он. — Ты догадываешься почему. И из–за кого. Прости меня, прошу. Я намеревался сбежать скрытно, втихую. Я не хотел, чтобы ты пыталась поехать с нами.
— Напрасные страхи, — процедила она, сгибая хлыст в кольцо. — Я не поехала бы с тобой, даже если б ты умолял, валялся у меня в ногах. О нет, ведьмак. Поезжай один, один погибай, один подыхай на перевалах. У меня нет перед Цири никаких обязательств. А перед тобой? Знаешь ли, сколько таких, как ты, умоляло меня дать им то, что досталось тебе и что ты сейчас с презрением отбрасываешь, зашвыриваешь в угол?
— Я никогда тебя не забуду.
— И–эх, —
— Ты этого не сделаешь.
— Ты прав. Не сделаю. Не смогу. Я буду вести себя как подобает опостылевшей и брошенной любовнице. Классически. Уйду, высоко подняв голову. Достойно и гордо. Глотая слезы. Позже я буду реветь в подушку. А потом сойдусь с другим.
Она уже почти кричала.
Он не произнес ни слова. Она тоже умолкла. Наконец сказала совершенно иным голосом:
— Геральт. Останься со мной. Мне кажется, я люблю тебя. — Она почувствовала, что он колеблется. Явно колеблется. — Останься со мной. Прошу. Я никогда никого не просила и не думала, что попрошу. Тебя — прошу.
— Фрингилья, — ответил он, помолчав. — Ты женщина, о которой мужчина может только мечтать. Я виноват лишь в том, что мечтать не способен.
— Ты, — сказала она, тоже помолчав и кусая губы, — как рыболовный крючок, который вырвать можно только вместе с кровью и мясом. Что делать, я сама виновата: знала, на что шла, играя с опасной игрушкой. К счастью, я знаю также, как управиться с последствиями. В этом я превосхожу остальное бабское племя.
Он молчал.
— Впрочем, — добавила она, — разбитое сердце хоть и болит долго, гораздо дольше, чем сломанная рука, но срастается гораздо, гораздо быстрее.
Он и на этот раз не сказал ничего. Фрингилья посмотрела на синяк у него на щеке.
— Ну, как мой амулет? Хорошо действует?
— Просто великолепен. Благодарю.
Она кивнула.
— Куда едешь? — спросила она совершенно иным голосом и тоном. — Что ты узнал? Тебе уже известно место, где скрывается Вильгефорц, верно?
— Верно. Только не проси меня сказать, где это. Я не скажу.
— Я у тебя эту информацию покупаю. Баш за баш.
— Ах так?
— У меня есть достаточно ценные сведения, — продолжала она. — А для тебя — так просто бесценные. Я продам их тебе взамен за…
— …за спокойную совесть, — докончил он, глядя ей в глаза. — За доверие, которым я тебя почтил. Кажется, только что шла речь о любви? А теперь уже начинается торг?
Она молчала долго. Потом резко, сильно ударила хлыстом по голенищу.
— Йеннифэр, женщина, именем которой ты несколько раз называл меня ночью в самые неподходящие для этого моменты, никогда не предавала ни тебя, ни Цири. Она никогда не была сообщницей Вильгефорца. Чтобы спасти Цири, она пошла на невероятный риск, потерпела поражение и попала в руки Вильгефорца. Осенью прошлого года он пытками принудил ее сканировать, чтобы отыскать Цири. Жива ли она — неизвестно. Больше я ничего не знаю. Клянусь.
— Благодарю тебя, Фрингилья.
— Уходи.
— Я верю тебе, — сказал он, не двигаясь с места. — И никогда не забуду, что было между нами. Я верю тебе, Фрингилья. Я не останусь с тобой, но, пожалуй, я тоже тебя любил… По–своему. Прошу тебя, то что ты сейчас узнаешь, сохрани в величайшей тайне. Убежище Вильгефорца находится в…