Ведьмак. Кровь эльфов
Шрифт:
Почему?..»
– Почему ты не пришел сюда, ко мне? – тихо крикнула она в темень. Возбужденно и зло.
Ей ответил ветер, завывающий в руинах.
Утро было солнечное, но чертовски холодное. Трисс проснулась замерзшая, невыспавшаяся, но успокоенная и решившаяся.
В холл она спустилась последней. С удовлетворением встретила взгляды, награждавшие ее усилия, – дорожную одежду она сменила на простое, но эффектное платье, умело воспользовалась магическими ароматизаторами и немагической, но дьявольски дорогой косметикой. Трисс ела овсянку, перебрасываясь
– Опять вода? – вдруг заворчала Цири, заглянув в кубок. – У меня от воды зубы болят! Я хочу соку! Того, голубого!
– Не сутулься, – сказал Ламберт, краешком глаза глянув на Трисс. – И не утирайся рукавом! Кончай есть, пора на занятия. Дни все короче.
– Геральт. – Трисс покончила с овсянкой. – Вчера Цири упала на Пути. Ничего страшного, виной ее шутовская одежда. Все это подогнано отвратительно, вернее, не подогнано вовсе и мешает ей двигаться.
Весемир кашлянул, отвел глаза. «Так, – подумала чародейка, – значит, это твоя работа, Мастер меча. Факт, похоже, кафтанчик скроен мечом, а сшит наконечником стрелы».
– Дни, и верно, все короче, – начала она, не дождавшись комментариев. – Но сегодняшний мы сократим еще больше. Ты кончила, Цири? Пошли со мной. Сделаем необходимые поправки в твоем обмундировании.
– Она бегает в нем уже год, Меригольд, – зло бросил Ламберт. – И все было в порядке, пока…
– …пока не явилась баба, которая не может видеть немодную и плохо сидящую одежду? Ты прав, Ламберт. Но баба явилась – и порядок рухнул, пришло время великих перемен. Идем, Цири.
Девочка замялась, взглянула на Геральта. Геральт кивнул, улыбнулся. Хорошо. Так, как умел улыбаться раньше, когда…
Трисс отвела глаза. Улыбка предназначалась не ей.
Комната Цири была точной копией жилищ ведьмаков. Как и у них, здесь не было практически ничего, кроме сколоченной из досок лежанки, табурета и сундучка. Стены и двери своих жилищ ведьмаки украшали шкурами забитых на охоте зверей – оленей, рысей, даже росомах. На дверях же комнатки Цири висела шкура гигантской крысы с отвратительным чешуйчатым хвостом. Трисс поборола в себе желание сорвать вонючую гадость и выкинуть в окно.
Девочка, стоя около лежанки, выжидающе смотрела на нее.
– Попытаемся, – сказала чародейка, – слегка подправить твой… балахон. Мне всегда удавались кройка и шитье, думаю, управлюсь и с этой козловой шкурой. А ты, ведьмачка, когда-нибудь держала в руке иглу? Тебя научили хоть чему-то сверх того, чтобы дырявить мечом мешки с сеном?
– Когда я была в Заречье, в Кагене, приходилось прясть, – неохотно буркнула Цири. – Шить мне не позволяли, потому что я только портила лен и напрасно тратила нитки. После меня все надо было распарывать. Ужасненько скучная эта штука – прядение, ой-ёй!
– Факт, – захохотала Трисс. – Скучнее не придумаешь. Я тоже не люблю прясть.
– А приходилось? Мне да, потому как… Но ты же чаров… Чародейка. Ты же можешь все выколдовать! А свое красивое платье… ты его… выколдовала?
– Нет, – улыбнулась Трисс. – Но и не сама сшила. Не настолько уж я способная.
– А как ты сделаешь мне одежду? Волшебством?
– Зачем? Достаточно магической иглы, которой
Трисс медленно провела рукой по обведенной бахромой дырке на рукаве курточки, пробормотала заклинание, одновременно активируя амулет. От дырки не осталось и следа. Цири запищала от восторга:
– Это волшебство! Теперь у меня будет волшебная курточка! Хо!
– Пока не сошью нормальной, но приличной. Ну а теперь снимай все, девочка моя, переоденешься в другое. Надеюсь, это не единственная твоя одежда?
Цири покачала головой, приподняла крышку сундучка, показала вылинявшее просторное платьице, серо-голубой кафтанчик, льняную рубашку и шерстяную блузку, напоминающую хламиду.
– Это мое, – сказала она. – В этом я сюда приехала. Но теперь не ношу. Бабьи шмотки.
– Понятно, – насмешливо поморщилась Трисс. – Бабьи не бабьи, а пока придется надеть. Ну, живей раздевайся. Дай-ка я помогу… Ё-моё! Это что такое?
Руки девочки были покрыты огромными, налитыми кровью синяками. Многие уже пожелтели, некоторые были совсем свежими.
– Это еще что, черт возьми? – зло повторила волшебница. – Кто тебя так отделал?
– Это? – Цири глянула на руки, словно была удивлена количеством синяков. – Ах это… Ветряк. Очень медленно работала.
– Что за ветряк? Говори толком!
– Ну ветряк, – повторила Цири, поднимая на волшебницу свои огромные глаза. – Ну такой… Ну… Я на нем учусь вывертываться при нападении. У него такие лапы из палок, и он крутится и размахивает этими лапами. Надо очень быстро прыгать и уворачиваться. Надо вырабатывать… лефрекс. Ежели нет лефрекса, то ветряк хватает тебя палкой. Вначале этот ветряк ужасненько поколачивал. Ну а теперь-то…
– Снимай штанишки и рубаху. О боги! Дева! Как ты вообще можешь ходить? Бегать?
Оба бедра и ляжки были черно-синими от кровоподтеков и припухлостей. Цири вздрогнула и зашипела, пятясь от волшебницы. Трисс выругалась по-краснолюдски. Хуже некуда.
– Тоже ветряк? – спросила она, пытаясь сохранять спокойствие.
– Это? Нет. Вот это ветряк. – Цири равнодушно указала на роскошный синяк пониже левого колена. – А эти – другие… Это маятник. На маятнике я отрабатываю шаги с мечом. Геральт говорит, что я уже в норме… На маятнике. Говорит, у меня есть это… ну… Чутье. Вот – чутье есть.
– А если не хватит чутья, – скрежетнула зубами Трисс, – тогда, полагаю, маятник тебя саданет?
– Обязательно, – поддакнула девочка, глядя на чародейку и явно насмехаясь над ее неведением. – Еще как саданет-то!
– А здесь? На боку? Это что было? Кузнечный молот?
Цири зашипела от боли и покраснела.
– С гребенки свалилась…
– …и гребенка по тебе саданула, – докончила Трисс. Ей было все труднее сдерживаться.
– Ну как же гребенка может садануть, – фыркнула Цири, – если она вкопана в землю? Не может! Я просто упала. Училась делать пируэт в подскоке, и у меня не вышло. Вот и синяк. Потому что ударилась о столбик.