Ведьмин дар
Шрифт:
– Я не отдам её на опыты! – голос ведьмы-шепчущей звенел от ярости. – Это моя тётя!..
А Илья, едва сдерживая раздражение, явно по десятому кругу начал объяснять, что тётей мумия была при жизни, а сейчас это просто тело, которое является важной уликой и исследовательским материалом. И тёте там, где она находится, от похорон или их отсутствия ни холодно ни жарко. Скорее, наоборот, она бы предпочла остаться материалом и хоть так помочь наказать убийцу, нежели быть похороненной и метаться в вечном неупокоении. Я, услышав эту теорию, невольно улыбнулась. Родное отступничество…
– Эфа! –
– Тебе принципиально нужна именно эта мумия или подойдёт любая другая? – я вышла из-за дерева и посмотрела на приятеля.
– Как это – другая? – не понял он.
– Сколько их у вас? – сообразив, ахнула Аня.
– Много. Целый некрополь. Обычно безымянные трёх-четырёх ведьм в год убивали. А мы их постоянно находили, даже поисковые амулеты давно сделали, настроенные на остаточную энергетику ритуала. Опознанные похоронены в одной части некрополя, неопознанные – в другой, – пояснила я. – Илюх, верни Ане тётю. Для людей похоронить близкого – это очень важно. А мы взамен отдадим хоть десять мумий тех, кого уже лет пятьдесят никто не опознаёт. Может, кстати, и опознаете. Они все один в один – те же символы изгнания, те же подпалины от ударов «медузы»… А хотите посмотреть?
– Да, – в один голос.
– Тогда немного погодя встретимся внизу, у лестницы. Пойду договорюсь. Илюх, попроси у Ужки покрывало и сходи за тётей. Ань, надеюсь, ты понимаешь, что в ближайшее время никуда не уйдешь, и тётю пока лучше оставить здесь?
Она хмуро кивнула. Илья выглядел недовольным, но, оказавшись в меньшинстве да под прицелом двух ведьм-отступниц, смирился и отправился просить покрывало. Аня, воинственно нахохлившись для порядка, осталась его ждать, дабы потом сопроводить до машины и проследить, чтобы обошлось без сюрпризов и подлогов.
Перед некрополем я заглянула к Ужке и попросила её занять чем-нибудь Русю. С утра девочка радостно облетала холм, хвастаясь всем и каждому новой причёской, но к обеду вполне могла вспомнить про «тётю Эфу» и очередных улиток. А у меня наметились дела. Старшие отступницы дали пару хороших советов, и мне хотелось и обдумать их, и обсудить, не обижая Русю отказами и ссылками на «работу».
– Анатоль Михайлович тебе колено вправил? – подруга заметила, что я почти не хромаю, а трость ношу под мышкой.
– Нет, – я прихватила рюкзак, – мозги. И напомнил, что я больше не страдающий экспонат наблюдательского музея.
Ужка, помешивая у плиты суп, улыбнулась:
– Он молодец. А я попробую до «китёнка» достучаться и попросить его подпитать пару полезных травок. Сварю тебе обезболивающее посильнее. Ты же на месте не усидишь и рванёшь на подвиги? Там? – она неопределённо махнула рукой, намекая на большой мир, и вернула ладонь на плиту, поддерживая необходимый для готовки тепловой режим.
– Ясно дело, – я обулась. – Мы в некрополь. Уж, а одолжи метлу?
– Амулет на двери.
Сняв с крючка крошечную медную метёлку, я осторожно спустилась с крыльца, пересекла сад, вышла за ограду и мрачно посмотрела на приютную лестницу.
Фишка проклятья заключалась в том, что коленный сустав постоянно «сыпался». Полное обездвиживание
Зелья помогали, но слабо, а магическое исцеление я старалась использовать как можно реже. Оно собирало сустав по хрящикам, наполняло его здоровьем и движением – но буквально на несколько часов. После начинался процесс деградации, и чем дольше я не трогала исцеление, тем медленнее деградировал сустав. И тем болезненнее становился каждый следующий день. Сначала – только в «час проклятья», потом – час до и час после, а потом…
Когда боль не поддавалась даже зельям, а нога переставала сгибаться, я решалась на очередное исцеление. Последнее я использовала совсем недавно, спасая Анюту, и теоретически у меня есть дней семь-десять относительно свободного движения хотя бы до «часа проклятья», а он всегда случался вечером в одно и то же время. Если, конечно, я не сорвусь на подвиги и не перегружу оными организм больше обычного. В общем… «змейка на солнышке», и никакой лишней гордости.
Ужкина метла была на самом деле мягким поролоновым матрасом, скатанным в плотный рулон, и слушалась меня с переменным успехом и недолго. Артефакт знал руки, которые его сделали – мои, но заклятье принадлежности всегда быстро брало верх над «памятью», а я летела в лучшем случае в кусты. Но мне нужно-то полминуты – промчаться над лестницей… И ещё минут десять после благополучной посадки я сидела на ступеньке, дышала солнечно-хвойным лесом и ждала «похоронную процессию».
Сначала из-за сосен показался Илья с закутанной в покрывало мумией на руках – хмурый и готовый при ещё одном слове таки рвануть. Аня, следующая за ним по пятам, явно порывалась это самое слово сказать и достучаться до непонятливого Удавкиного внука, но, к счастью, сдерживалась. Видать, начинала понимать разницу между отступниками и нормальными людьми.
Я молча встала, махнула своим спутникам рукой и первой углубилась в лес – тонкими петляющими тропками, между стройных корабельных сосен, шурша прошлогодней хвоей, по редким солнечным пятнам. «Процессия» топала за мной, сопя друг на друга, но, хвала дару, без выяснения отношений.
Через полчаса мы подошли к неприметному мшистому камню. Коснувшись его тростью, я прошептала наговор, и камень плавно отъехал в сторону, открыв тёмный лаз.
– За мной, – скомандовала я и первой спустилась в подземелье.
Тридцать утоптанных ступеней привели в угрюмый коридор, на стенах которого при нашем появлении засветились разноцветные факелы: белый, красный, жёлтый, зелёный, синий и даже тёмно-серый а-ля чёрный – двенадцать цветов силы. Между ними зияли низкие арочные проёмы. «Ощущая» присутствие живого человека, факелы вспыхивали и в комнатах.
– Вот здесь, – указала я тростью на правый ряд проёмов, – местные отступницы или опознанные, а слева – неопознанные ритуальные. Предлагаю сначала закончить с похоронами.