Ведьмин пес. Детство ЦерБера
Шрифт:
Утром я проснулся, когда бабка кормила кота. Теперь его миска казалась крошечной, в три раза меньше моей. Я не хотел открывать глаза, чтобы не настигло вчерашнее унижение. Перед глазами так и стояли грязные панталоны и передники в кровавых потеках и клочьях шерсти.
– Мя? – спрашивал скромно Горностай.
– Нет, это Беру.
– Мя? – уточнял кот.
– А это Церу.
– Мяу, мяу? – терял терпение черный хитрец.
– Он вчера славно потрудился. Я ему еще и книги принесла. Ты же у меня не захотел грамоте учиться.
– Ма-а-ло! Ма-а-а-а-ло! – сменил тональность кот.
Любопытство взяло верх над обидой, и я открыл глаза. Никогда не задумывался, что конкретно говорит кот, всегда ориентировался на интонацию и ответы хозяйки.
– Проснулся? Это тебе!
Она поставило передо мной тарелку с мясной кашей и тарелку с лепешками, которые я вчера испек на последнем издыхании. Тогда мне показалось, что вкуснее нет ничего на белом свете. Оголодал так, что вылизал обе тарелки.
– Не пресноваты лепешки? А то вареница дать хотела.
– А я все уже. Ну, давай варенье, я так съем.
– Да не выходите пока во двор, там дождь еще капает, а то натопчите. Уж больно чисто.
И правда, приятно, когда полы блестят и пахнет кругом розовым садом.
– Я вчера чуть не умер – так устал.
– Да, с Матней никогда ничего не случалось. Здоров как бык и работать умеет.
– Как-то неприлично звучит.
– Это кличка. Не помню, как звали.
– И он не помнит.
– Так вот, чтобы не стать таким как он навсегда, принесла я тебе книги. Возьми, полистай, подумай. Если нужны будут еще, скажу, что надо сделать.
Я сразу забыл про вчерашние мучения и схватился за мешок, который пах мусором.
– Это все мне?
– Да, но осторожней, они ветхие.
– О! Это что? Знаки какие-то? Письмена? Да?
– С картинками!
– Это буквы. К каждой букве по рисунку, чтобы лучше запоминалось.
Ведьма объясняла складно, видимо не в первый раз.
– А я думал, что каждая закорючка целое слово изображает.
– Нет, у нас такого нет. Весь мир пишет буквами на одном языке говорит, только в каждом месте есть различия. Чем дальше от нас деревня, тем сильнее язык различается, а письменность везде одна.
– О! А это что такое?
– Это рыба, только она слегка стерлась.
– А это?
– Нога?
– А это?
– Черте знает че. Сама не понимаю, что намулевали.
– А? Буква «Ч», значит.
– Да ну тебя, не это… Пошли на крыльцо, да возьми кочергу. Буду на сырой земле тебе писать.
Я не запомнил тогда ни одного знака, но загорелся получать знания. Бера впечатлила математика и буквоначертание, а Цер пожелал учиться рисовать.
Ведьма даже обрадовалась такому повороту событий. Оказалось, что она сама грамотная, только у нее все что надо на стенах дома записано, а что не надо хранится там, куда она положила для сохранности, да забыла куда.
Я стал просить еще книг, чтобы было с чем сравнить, чтобы прочитать побольше сказок и начать
– Эко тебя кидает из стороны в сторону. Да ладно, всем наукам обучишься, было бы усердие. Только для этого надо тебе побольше дров нарубить.
– Это зачем?
– Знаешь, это книги не мои. Был у меня один… знакомый, даже друг в какой-то степени.
– А в какой степени?
– В большой.
– Давно был?
– А что вы с ним делали?
– Чуток по молодости был, а потом немного в старости… Да ну не отвлекай меня.
Ведьма мечтательно заулыбалась и стала смотреть в одну точку.
– Бабушка, так что с книгами-то?
– Так вот, умер он. Умер дней десять назад, а я не знала. Осталась у него большя библиотека – старуха горестно вздохнула.
– А можно взять чего-нибудь?
– Можно. Прихожу я в его избу, а там уже племянница его хозяйничает. Смотрю, печку разжигает – есть готовит. На розжиг рвет книгу и кидает в печь. Я ужо у нее выпросила вот эти, которые она приготовила для топки и пообещала принести бересты, чтобы было чем …
– Так давай, я ей бересты принесу! А хочешь, целую березу? Или две, но маленьких?
– Да погоди ты. Детей у нее много, а места мало. Сказала, что все вынесет во двор, что не нужно и книги со всем этим. Готова поменять на дрова попиленные, поколотые, тогда ничего трогать не будет.
О! Как я крушил лес! Дров напилил, да наколол столько, сколько позволяли мне мои звериные лапы. Сложили мы с ведьмой вечером поленья в тележку и повезли в ту деревню, где жил ее последний полюбовник.
– Дальше я сама, а ты стой здесь, на опушке. Никому не показывайся, ничего не говори.
Взяла она тележку с оханьем и потащила к большому дому с резными наличниками.
Не прошла она 2-х шагов, как схватилась за спину.
– Давай я довезу. Смотри, никого же нет на улице. Уже темно, никто нас не рассмотрит.
Ведьма с сомнением оглядела меня с ног до головы.
Ладно, человечий глаз любит то, что уже видел. Она пошарила в зарослях, а потом в своих карманах. Нашла веревку, которой привязала к моей шерсти второй хвост из травы. Потом нарисовала грязью из лужи черту вдоль позвоночника и велела не держать ноги вместе, если кто подойдет. Это сработало. Осмотреть на нас прибежали только дети, которых еще не загнали домой спать. Взрослые лишь пялились в окна на то, как две собаки везут тележку дров.
– Подрастешь и нельзя так будет. Здесь собаки не растут больше, чем ты, церберов не любят тут… Ох не любят – шептала старуха.
Ворота нам открыла усталая женщина. Она впустила ночных гостей и велела сложить дрова под навес.
Куча хлама на обмен накопилась уже высотою с дом.
– А еще можно будет прийти? – поинтересовалась ведьма в обличие полюбовницы старого коллекционера книг.
– Можно, можно – говорила она с порога, заглядывая в избу откуда слышались детские голоса.