Ведьмина деревня
Шрифт:
Танюша, будто поняв, что мама печалится, посмотрела на неё своими ясными глазами, не забыв засунуть палец в рот.
Так и жила Алёна с матерью Тимура: они вместе работали по дому и в огороде, детей растили.
Удивлялась Алёна, как можно жить и не ругаться. Не так было в её родном доме, где все ходили недовольные друг другом и старались уколоть, унизить, попрекнуть совершенной ошибкой и ещё долго корить за неё.
Мать Тимура сразу оговорила правила в её доме, и Алёна старалась им следовать. Не всё ей нравилось,
Только один раз девушка сходила в дом, где они жили с Тимуром. И уже на подходе стали накатывать на неё тоска и страх. Тоска по мужу — ведь всё в доме напоминало об их совместной жизни.
«Как я могла здесь жить без него?» — удивлялась Алёна, пакуя свои вещи, чтобы перевезти их в дом свекрови.
Но если тоска была понятна, то страх был необъясним. За окном светило солнышко, в доме было тихо, но чувствовала Алёна, будто наблюдают за ней. Она даже оглядывалась, чувствуя кого-то за спиной. А повернувшись, никого не замечала.
Она как можно быстрее собрала свои вещи и вышла к дочери, спящей в коляске около крыльца. Малышка, к удивлению Алёны, не спала, а с любопытством смотрела по сторонам. Обычно она так вела себя, когда что-то привлекало её внимание. Но во дворе никого не было.
Алёна заперла дом, надеясь, что нескоро вернётся в него, и вместе с коляской пошла по дороге.
Из-за соседней калитки показалась Анька. Она так и жила с родителями, ведь после аварии стала хромать, что вместе со склочным характером совсем лишило её поклонников.
— Что смотришь? — грубо спросила соседка. — Нагуляла ребёнка и радуешься?
Алёна не хотела ввязываться в разговор и зашагала быстрее.
— Молчишь? — не унималась Анька. — Потому что ответить тебе нечего, а ведь я всё видела.
— Что ты видела? — решила спросить Алёны, желая узнать, что скрывает соседка.
— Как к тебе по ночам из леса бегали… — громко ответила Аня, надеясь, что её услышат сидящие в своих дворах соседи.
— Странно, а я вот никого не видела, — спокойно ответила молодая мать. — Зато знаю, что ходила ты к бабке в соседнюю деревню, приворот на Тимура делала: не поэтому ли он пропал?
Алёна тоже говорила громко, зная, что старухи за заборами прислушиваются к происходящему на дороге.
— Никуда я не ходила! — крикнула Аня.
— А бабка сказала, что была ты у неё. И на Тимура она что-то сделала, да мне не сказала, — зло глядя на соперницу, возразила Алёна. — Если из-за тебя Тимур так не вернётся, я не знаю, что тебе сделаю. Ты меня без мужа оставила, ребёнка отца лишила и самому Тимуру жизнь испортила, если вообще не забрала.
Чем больше Алёна говорила, тем больше заводилась. Она давно запретила себе думать о том, как счастливо бы они жили с Тимуром, если он не ушёл в армию. Как носил бы он её на руках, узнав о беременности, как качал ребёнка…
Эти мысли поднимали в душе Алёны жуткую боль, и она с трудом
А сейчас, только что столкнувшись в доме с воспоминаниями о любимом муже и увидев ту, кого Алёна винила в помутнении, нашедшем на Тимура, когда он решил уйти в армию, она не сдержала натиск боли, что стучалась в потаённую дверь сердца. Поднятая волна воспоминаний снесла заграждение и вырвалась наружу.
Алёна с ненавистью смотрела на притихшую Аньку. Она винила эту девушку во всех несчастьях, что случились с её семьёй в последнее время.
— Ненавижу тебя! — громко, со злобой кричала молодая мать. — Ты разбила мою семью, из-за тебя я осталась одна! Ненавижу, чтоб ты сгинула!!
И почувствовала, что волна боли, захлёстывающая её изнутри, выливается наружу и окатывает Аньку, топит её, заставляет захлебнуться в слезах Алёны. И соседка на самом деле закашлялась и отступила.
Алёна прокричала ей что-то ещё, уже не разбирая своих слов, и успокоилась, только когда в коляске заплакала Танюша. Алёна вдруг поняла, что на неё смотрят несколько пар глаз.
— Да хватит уж её проклинать, — сказала одна из деревенских женщин, оказавшаяся рядом с девушками, — она уже своё получила, — говорившая кивнула на хромоту Аньки.
Алёна хотела что-то ответить, но вдруг испугалась той истерике, что случилась с ней. Никогда раньше она не позволяла себе такого. И схватив коляску, быстро пошла прочь.
На следующий день Алёна не находила себе места. Было у неё предчувствие, что недоброе что-то произойдёт. Ходила она из угла в угол, качая ребёнка, а мысли всё далеко были.
О Тимуре думала, скоро уже год, как не виделись, и весточки ни одной от мужа не было. И начальники его молчали — где парни служивые? Когда их из плена освободят? И осталось ли, кого освобождать… Ничего не отвечали ей.
От этой мысли на глаза Алёны навернулись слёзы. Запрещала она себе думать плохое, но время-то идёт, сердце ноет, дочка без отца растёт. И болью отзываются мысли о муже.
Когда они с Анькой собачились на дороге, тогда впервые за долгое время позволила себе Алёна выплеснуть боль. И так получилось, что вылила она её на виновницу, как она думала, всего произошедшего: Аньку-соседку.
И казалось Алёне, будто что-то плохое она вчера сделала. Хотя у них в деревне женщины и не так собачились, проклятьями друг другу сыпали. И ничего из этого не было.
Но нехорошо было у Алёны на сердце. Помнила она ту волну, что со дна души поднялась да на ненавистную соседку вылилась. Казалась Алёне эта волна осязаемой, тягучей, будто потрогать её можно.
— Глупость какая! — остановила сама себя девушка, разумом понимая, что потрогать обиду невозможно.
В ближайшие дни ничего с соперницей не произошло, и Алёна успокоилась.