Ведьмина деревня
Шрифт:
Алёна смело взяла протянутую чашу.
Настой был горький и обжигающий. Весь рот от него сводило будто судорогой. Но девушка пила и чувствовала, как по всему телу разливается огонь.
— Как ты себя ощущаешь? — спросила Евдокия, с беспокойством посматривая на гостью.
— Будто жгут меня изнутри, всё тело горит, — ответила Алёна.
— Так и должно быть, нам надо хворь твою победить, — сказала ведунья.
Вдруг у девушки закружилась голова, и она припала к столу.
— На сегодня хватит, — сказала Евдокия, — будешь сутки настой пить да не стесняйся в
Следующие сутки Алёна помнила плохо. Ощущение жара при холодных кожных покровах было необычно. Руки и ноги были снаружи ледяные, а внутри всё горело и пекло. Очень скоро началось кручение в животе, ногах, голове. Она и не заметила, как прошла ночь. Утром стало легче, но Евдокия принесла ещё отвара. И всё началось по новой.
К вечеру Алёна могла только лежать. Измученный чисткой организм не имел сил даже сползти вниз. Ведунья внимательно посмотрела на неё и сказала, что продолжат они через три дня.
— Луна у нас ещё две недели убывать будет, успеем, а вот загубить тебя не хочется.
Следующие три дня Алёна покорно пила настойку, которая надо заметить, с каждым разом жгла и крутила всё меньше. Танюшу за это время она не видела. Евдокия ходила к Степану, проверяла, всё ли у них в порядке, относила еду. Ведь что может приготовить ребёнку старый холостяк? Только пельмени с макаронами, а ребёнку нормальная еда нужна. Но к Алёне дочь не пускала.
— Нечего ей от тебя дурное брать, пусть всё в землю уходит. Я сама подальше ночую, чтобы не подхватить лишнего. Но я с амулетами защитными, да и знаю что делать, если тёмные полезут. А Танюшка ребёнок — ею нельзя рисковать, — говорила женщина.
Тут Алёна вспомнила про красный браслет, что раньше был на её руке.
— А для меня браслет будет? — спросила она.
Евдокия помолчала.
— Браслет, девочка, это не просто нитки красные, вместе сплетённые, он особым образом делается: в дни определённые, со словами-заговорами, сила в него оберёжная закладывается. Не просто так его сотворить, чтобы он пользу нёс, — сказала ведунья, — для тебя браслет мать Степана плела, силой она обладала, всё своё материнское благословение в него заложила, а ты его не сберегла.
Алёна склонила голову.
— Но в этом и вина Степана есть: он тебе браслет на руку повязал, но ничего про него не рассказал. Откуда тебе знать, что ниточки значат? Говорила я твоему отцу: погоди, давай обучим девочку, а потом силу открывать будем. А он хотел тебя скорее под свою защиту взять. Да только поговорить побоялся, думал, что ты сама почувствуешь и придёшь. Мать его Видящей была, он был уверен, что и тебе её дар перейдёт, тогда сама всё поймёшь, своими глазами увидишь. Да не случилось так. А бабка Тимура тебе ещё и свою силу передала — она тебе видение то и закрыла, ведь не могут в одном человеке две разные силы ужиться. И не дождались мы тебя, — закончила Евдокия.
— А она об этом знала? — спросила Алёна.
— Знала, да разве её это волновало? Бабке уйти спокойно хотелось, а с силой на тот свет не пускают, недаром старухи её передать стараются. Некоторые заранее себе ученика берут, а другие в последний
С этими словами Евдокия обустроила небольшой алтарь на столе, налила в чашу воды, приготовила воск.
— Вы будете отливку делать? — догадалась Алёна. — Я тоже её делала. Но вы же сказали, что нехорошо это.
— Так я не с дурными мыслями, как ты на обидчиков мужа колдовала, а на болезнь твою отливать буду, чтобы вывести её из тебя, — ответила ведунья.
Потом опять овеяла Алёну дымом тлеющих трав, пошептала что-то над воском, растопила его и начала медленно лить в воду. Попадая на холодную поверхность воды, воск будто шипел, пузырился и наконец застыл в виде странной фигурки, лишь отдалённо напоминающей человеческое тело.
Внизу у неё были короткие, кривые ноги, в середине — торчащая в разные стороны шерсть, сверху — непропорционально большая голова, похожая на звериную.
Внимательно взглянув на отливку, которую Евдокия щипцами вытащила из воды, Алёна замерла. Ей показалось, что она это уже где-то видела.
— Что ты отшатнулась и побледнела? — спросила ведунья. — Знаком тебе этот образ?
— Мне кажется, да, — проговорила Алёна, пытаясь справиться с дрожью, — когда я жила в нашем с Тимуром доме, я порой замечала у печки тень его бабки. А с некоторых пор за её спиной появился ещё один силуэт. И он очень похож на то, что получилось из воска.
— Ах, девочка, — покачала головой Евдокия. — Нехорошие это вести. Сильные у нас противники. Но ничего, справимся. Твоя бабка по отцу тоже непростой была, не даст она тебя в обиду, как уж ты к нам пришла… Как же так получилось, что в тебе всё это пересеклось, — помолчав, добавила она. — Со всех сторон к тебе ниточки идут да в разные стороны тебя тянут.
Алёна пожала плечами. Она и сама не понимала, как попала в такой переплёт. Вроде росла обычным ребёнком, ничего особого не делала. А потом как закрутила жизнь, да полетела судьба под гору, что до сих пор остановится не может. Кажется, что всё с большой скоростью несётся вниз, а там уже и камни острые видны…
— Ты только о плохом не думай, — прервала её мысли Евдокия, которая внимательно смотрела на свою подопечную. — Мысль тоже свою силу имеет. Одна улетит, а другая останется да в жизнь обратится. Так что переставай грустить, былого не вернёшь. Я сейчас схожу отливки схороню, в землю да воду твою хворь сброшу. А потом продолжим.
Ведунья погасила алтарь, убрала свои магические предметы и ушла, а Алёна прилегла.
Мыслей не было. В голове была странная пустота. Это было непривычно после постоянно роящихся мыслей, устраивающих ссоры и жаркие дискуссии. Девушке даже порой казалось, что внутри неё живёт несколько разных людей, которые диаметрально отличаются друг от друга своими мнениями.