Ведьмина дорога
Шрифт:
Из спасительниц и защитниц лаумы в одночасье превратились в чудовищ. Куда более страшных, чем навьи твари, ведь им верили и ждали от них помощи. И тогда лишь дейвасы сумели справиться с ними – одним ударом, уничтожившим разом всех водяниц. Но память о них до сих пор вселяла в сердца людей страх.
Лаумы могли выглядеть по-разному и носить разную одежду. Отличить же их можно было по белым волосам с серебряными прядями и метке Сауле на спине.
Все время, пока я сотрясалась в беззвучных рыданиях, Марьяна поглаживала меня по плечу и шептала какую-то ерунду, про то, что все будет хорошо.
– Странно, что Совий еще не пришел нас поторопить.
– Ты уложилась в отведенное время, – улыбнулась подруга, с беспокойством рассматривая мое лицо. – Но все же оно заканчивается.
С улицы раздалось лисье тявканье, и Марьяна засуетилась, уничтожая следы нашего побега. Перед тем как уйти на улицу, Совий закрыл подвал на замок. Девушка же смела мою порванную сорочку и кафтан огненосца с пола и швырнула в загудевшее пламя печи. Я скрутила волосы в тугой узел, перетянув их шнурком, закрепила его на лбу и встряхнулась по-звериному, проверяя, чтобы ничего не мешало движениям. Вытерла последние слезы и стряхнула соленую жидкость в тот же огонь, где обугливалась тяжелая черная ткань. Облачко пара быстро развеялось в духоте спящей кухни. Я повернулась спиной к очагу и, не оглядываясь, вышла в густую ночь.
Ночное Приречье напоминало заброшенное кладбище.
Окна не светились ни в одном доме. Будто всех селян сморил сон – или же они все разом выпили настойку дурман-травы. Дома высились угрюмыми горбатыми пятнами тьмы, щетинящимися острыми краями крыш и жуткими фигурами флюгеров. Небо укуталось в черный мех облаков, напомнивших мне одеяние дейвасов. Лицо мгновенно стало мокрым, и непонятно было, мелкая дождевая морось тому виной или густой белесый туман, стелющийся по безлюдным улицам. Лес за оградой встревоженно шумел, будто пытался предупредить о чем-то. Воздух был пропитан густой предгрозовой тяжестью, такой удушающей, что у меня мгновенно разболелась голова. Я шагнула вперед, и нога тут же увязла в размягченной земле.
– Перед тем как лаумы исчезли, они полюбили являться в тумане, укутанные в дождевые струи, – протянула Марьяна. Я подумала было попросить ее замолчать, но не смогла. Тяжелый сладкий запах кружил голову и смыкал губы. Эта ночь родилась из бесконечной тьмы не для людей. И они очень правильно сделали, что попрятались по домам, погасив живой свет. Сейчас он стал бы лишь маяком для настоящей нечисти.
– Марьяна, перестань, – заткнул Совий нервничающую подругу. Я должна была почувствовать благодарность, но вместо этого скривилась, давя зуд любопытства, проснувшийся так не к месту. Охотник внимательно смотрел по сторонам, пока мы, прижимаясь к заборам, крались к конюшне. Марьяна обиженно поджала губы, но рассказ прервала.
Не знаю, какие нечистые силы тянули меня за язык, когда я продолжила за нее:
– Когда-то они помогали людям. Были источником света и надежды. Что же случилось с лаумами, что они подняли руку на тех, кого клялись защищать?
Порыв ветра обжег лицо холодом, и я взмахнула ресницами, смаргивая капли.
– Водяницы не только занимались целительством, но и писали книги. Они хотели передать свои бесценные знания людям, чтобы те больше не были так беспомощны перед навьими тварями. Я читала исследование лаумы Яросветы «О природе болезней телесных» и заметки лаумы Златовицы «Три царства и нити, их связующие». Там было столько сведений о том, как лечить сложные болезни безо всякого колдовства!..
Два удивленных взгляда скрестились на мне, и я осознала, где нахожусь. Замолчала сконфуженно и потупила взгляд. Хотя мне хотелось кричать во все горло, что это несправедливо! Несправедливо, что величайшие целительницы превратились
Но жизнь вообще имеет мало общего со справедливостью. И потому я лишь прокусила насквозь губу, но говорить о водяных ведьмах перестала.
– Ясмена, – протянул задумчиво Совий, – Сдается мне, ты многого не рассказала о своем прошлом.
– А ты сам? – парировала я замечание Лиса. – Помнится, сказал Болотнику, что читать любишь. И где же это ты книжки об устройстве иерархии дейвасов нашел, в дупле али под камушком? Наверно, там и про то, как смертельно опасные раны за считаные часы залечивать, тоже написано было? Так поделись!
Лис умолк и только покачал головой. Я окатила его презрительным взглядом и отвернулась.
Туман облизывал нас холодным языком, путался в волосах и усеивал одежду серебристыми капельками. Честно говоря, я бы не удивилась, если б нам навстречу вышла худая высокая женщина, одетая в простую дорожную одежду – именно так выглядела лаума Яросвета, изображенная на форзаце «Природы болезней…». Даже странно было увидеть не жуткое чудовище, а всего лишь усталую женщину в годах. Впрочем, возможно, причиной был почтенный возраст книжицы – ведь написана она была еще до того, как лаумы сошли с ума.
Мы обошли дом Бура со стороны двора. Пирожок в конюшне не спал: я слышала, как он тревожно мечется по стойлу, то и дело ударяя подкованными копытами в стены. Лис звякнул ключами, и я ужом ввинтилась перед ним, торопясь к своему четвероногому другу. Пирожок радостно зафыркал, увидев меня, и зашлепал губами, вытянув морду над стойлом.
– Прости, друг, яблочко прихватить не удалось, – шепнула я, гладя мягкие ноздри. Лис открыл загон, и я вцепилась в поводья, нашептывая в настороженное ухо, что нам надо осторожненько выйти из деревни, а там поскачем, ух, поскачем – наконец-то ноги разомнем! Ничего не подозревающий конь доверчиво бодал меня головой и приплясывал, высоко поднимая плотные мускулистые ноги.
Я с тоской подумала об Одуванчике и понадеялась, что хотя бы он сейчас в безопасности.
У ворот снова не обнаружилось ни единой живой души. Руны вспыхивали едва заметно, никак не изменив ни ритма, ни яркости свечения из-за нашего присутствия. В душе шевельнулось нехорошее предчувствие. Но Марьяна уже совала в руки сумку с провизией, а Лис торопливо снимал засовы, и я отмахнулась от тревожных мыслей.
Подруга крепко обняла меня на прощание. Я молчала, не зная, что говорят в таких случаях. Мы обе понимали, что вряд ли когда-то еще увидимся. Какими словами можно было передать то родство, которое возникло между нами? Марьяна единственная никогда не сомневалась в моей человечности – всегда была рядом, в какую бы передрягу я ни попадала. Даже сейчас я понимала, в какой опасности ее оставляю, и едва удерживалась, чтобы не позвать ее с собой. Только понимание того, что мой путь еще более темен, чем нынешняя ночь, удерживало от опрометчивых слов.
Поэтому я лишь ответила на ее объятие и прошептала: «Спасибо».
Марьяна всхлипнула и взъерошила мои волосы.
– Что бы ни случилось, ты всегда будешь моей подругой. Удачи, Яся. Надеюсь, боги наконец смилостивятся к тебе.
Я только кивнула и развернулась к нетерпеливо приплясывающему Пирожку. И застыла при виде Лиса, протягивающего мне руку с седла.
– Ты так и не удосужилась изучить окрестности, а я знаю их как свои пять пальцев, – правильно истолковал он мой красноречивый взгляд. – Я отвезу тебя на безопасный тракт, а потом мы разойдемся в разные стороны. Конечно, если захочешь…