Ведьмина роща

Абрамкина Елена

Глаша вдохнула и закашлялась от резкого противного запаха. Голова быстро прояснялась.

– Лучше? – Глеб убрал ватку и протянул флягу с холодной родниковой водой. – Прости, не хотел я тебя пугать. Только предостеречь, чтоб ты местных сильно не высмеивала, не любят они этого. Понимаешь?

Глаша плеснула на руку воды и протерла лицо.

– Понимаю. Все в порядке. Просто жарко нынче, еще дорогой укачало.

Парень кивнул и снова полез в сумочку.

– Держи, хорошо от укачивания помогают. – Он протянул ей горсть мятных леденцов.

Глаша

с благодарностью приняла их и спрятала в карман платья. Она привезла с собой пакетик таких, но Егор обнаружил их в первые же дни и, как Глаша ни просила, не оставил даже одного.

Глеб встал и с беспокойством посмотрел на нее:

– Идти можешь?

Глаша улыбнулась ему, оперлась о землю и легко поднялась:

– Да, спасибо.

– Да не за что. – Глеб со вздохом развел руками. – Иди. Тебя зовут. Увидимся в деревне.

Глаша снова улыбнулась, потрепала босой ногой земляничник и направилась к машине.

Глава 4

Видишь мостик над рекою, роща ветками качает?Не ходи по той дороге, не гляди туда с тоской!Нет, не смейся! Эта роща только ведьму привечает.Только ведьма да сам Хожий бродят в роще колдовской.

Бабка Агафья коротко приласкала Аксютку и долго и пристально разглядывала Глашу.

– Ишь, вымахала за год! И в кого такая чернявая?

– А она в ведьмы собралась, вот и чернявая! – хохотнул Егорка, пытаясь проскользнуть мимо бабки в дом.

Глаша так и обмерла, едва пироги не выронила. Бабка Агафья нахмурилась и схватила мальчишку за ухо:

– Это что еще за глупости?!

Егор заюлил и захныкал:

– У-у-у-у… Баба, пусти! Я пошутил!

– Язык не помело, нечего по ветру трепать-то! Ишь, моду взял на сестру наговаривать! Она гостья твоя, ты ее защищать должен! – едва не поднимая мальчишку за ухо, сурово произнесла бабка. – А ты небылицы сочиняешь!

– Это не я, это Сашка! Пусти-и-и-и! – Егор затанцевал на месте, поднимаясь на цыпочки и вцепляясь в костлявую руку Агафьи.

– Нечего на брата кивать! У тебя своя голова есть, изволь пользоваться! С Сашкой у меня отдельный разговор будет. – Бабка сильнее скрутила ухо, так что у Егора слезы брызнули из глаз. – Еще раз услышу, что про Глафиру небылицы по деревне болтаешь, оба уха откручу! Марш в дом!

Она отпустила пунцовое ухо, и Егор, скуля, точно побитый щенок, бросился в дом. Агафья прошлась суровым взглядом по гостям и снова остановилась на Глаше.

– А ты голову не опускай, нечего! – Она подцепила Глашу за подбородок и вздернула его вверх. – Пусть их болтают, ты девка городская, ученая, понимаешь, что от невежества все беды. – Она еще раз оглядела Глашу, опустила руку и кивнула на сумку: – Пироги сама пекла?

Глаша неуверенно кивнула. Нет, пироги она и в самом деле испекла сама, только вот сочувствия, а тем более защиты от суровой

Агафьи Степановны никак не ожидала.

– Ну так пошли пробовать. Поди, остыли уже! – Агафья развернулась и зашагала к дому.

– На такой жаре лишь бы в угли не превратились! – легонько подталкивая Глашу вперед, усмехнулся дядька Трофим.

Пироги получились вкусные, и к чаю даже Егорка, обиженно бурчавший весь обед, развеселился. Глаша все больше молчала, коротко отвечая на вопросы и стараясь сама спрашивать поменьше. Зато Аксютка трещала без умолку, охотно перемывая косточки всем нескончаемым дальним родственникам и просто знакомым, которых в Ведьминой роще и окрестных деревнях было точно малины в лесу.

– Ты с квасом-то поосторожнее, Аксюш, он у Агафьи Степановны ядреный, – забирая у нее банку, осадил дядька Трофим. – Лучше мне оставь.

Но Аксютка уже развеселилась. Перебрав все новости и сплетни, она вдруг хитренько глянула на сестру и, давясь смехом, шепнула бабке:

– А у Глаши жених завелся. Врач ваш новый. Красивый, и голос такой мягкий, Глаша прям тает, когда его слушает. – Она картинно закатила глазки, сложила ручонки на груди и томно вздохнула, а потом покатилась со смеху.

Глаша отставила чашку и недобро посмотрела на сестру.

– А тебе завидно, что ли? У самой в каждом дворе по ухажеру, а за сестрой подглядываешь! – наматывая русую косу Аксютки на кулак, проворчала Агафья.

Та попыталась освободить волосы, но не тут-то было.

– Нехорошо это, Аксинья, своей жизнью живи, а в чужую нос не суй, – продолжая наматывать косу, тяжело произнесла бабка.

Аксютка сверкнула глазенками да как выпалит, глядя на сестру:

– А хорошо это – с женихом по лесу шарохаться?! Притворилась, что плохо ей, а как остановились в перелеске, сразу – шир в лес, а он только ее и ждет. И стоят голубятся.

– Ксюха! – Глашка вскочила и замахнулась на сестру полотенцем. – Не болтай, чего не смыслишь!

Та попробовала увернуться, но бабка крепко держала за косу, и полотенце пришлось точно по кривляющимся губкам. Аксютка обиженно захлюпала носом и, выдрав у Агафьи косу, кинулась прочь. Егор молча поднялся и направился следом. А Глаша так и стояла, тяжело дыша и глотая слезы. То, что тетка с дядькой ерунду болтают, это еще можно пережить, но от сестры она такой подлости не ожидала. И чего она на нее обозлилась? В самом деле с квасом перебрала?

– Что, Глаша, сдала тебя сестра? – зло усмехнулась тетка Варвара. – А я ведь тебя предупреждала, что выпорю.

– Иди-ка уйми эту дуреху, Глафира, а то квас и правда крепок вышел, вон как в голову ударил, – скручивая полотенце и исподлобья поглядывая на дочь, произнесла бабка Агафья. – И ты, Трофимка, иди. Вон на озеро пока сходите с ребятишками, освежитесь. А мы домом займемся.

И вроде спокойно все сказала, а Глаше как-то не по себе стало от ее голоса. И Варваре тоже. Она беспомощно посмотрела на дядьку Трофима, словно ища поддержки, но тот только руками развел и поднялся.