Ведьмина шутка
Шрифт:
– Скажи-ка, парень, как тебя звать? – спросил мужчина и, не дожидаясь ответа, продолжил:
– Меня, кстати, Пио. Что с твоей рукой? Она здоровенная, как лапа горной гориллы.
– Мужик, по-моему, ты не хочешь сознавать своей оплошности. Ты вел машину, как пьяный дальнобойщик. Считай, что ты сломал мне руку.
– Я не специально. За нами гнались чокнутые сектантки. Я спас нас, мальчик. Эти дикие дамочки – чертовы ведьмы. Они могли бы сделать куда хуже. Например, без совести расплющить на грузовике или превратить
– Мы как будто в каменном веке живем. Почему здесь нет полиции, и никто не занимается порядком в это помойном городке?
– Мы за чертой города. И можно сказать, что отныне мы живем в каменные века. Потому что все постепенно здесь стало превращаться в камень. Насколько мне известно, один полисмен теперь олицетворяет статую Свободы. Он сделал предупредительный выстрел вверх, пытаясь угомонить одну нахальную ведьму, так и застыв навсегда, – крестьянин что-то припомнил, напрягая надбровные дуги, затем вновь заговорил, – ах да, эту статую уже кто-то разнес, когда начались поиски пропавших полисменов. Очевидно, так заметают следы.
Симон с надутой отрешённостью уперся в пустоту, и Пио посмотрел на него.
– Ты не переживай, я слетаю за твоей конечностью.
С улицы забренчал велосипедный сигнал, и крестьянин вышел из дома. За забором у калитки он увидел Рамону с красиво сплетенным ромашковым венчиком на голове.
– Привет, Рамона.
– Мне нужна твоя помощь. На мой дом упало дерево. Помнишь, я просила тебя спилить его?
– Оно все-таки упало.
– Да, у меня выбило стекла в оранжерее и покосило крышу.
Пио впустил Рамону и направился к гаражу.
– Как у тебя все просто. Твою оранжерею чинить весь день. Мнесейчас надо съездить в одно место. Поехали со мной.
– Хорошо, если это не способ отвертеться от добрых дел.
– Нет, конечно, моя кокетка. Добрые дела подождут.
Рамона. села в автомобиль Пио, и они поехали. Попутно она пытала его расспросами:
– Так мы куда едем?
– За одной необычной вещью.
– Интересно. Что это может быть?
– Знак судьбы.
– Серьезно, или ты шутишь?
– Смотря как глядеть на это. Знак выражает аллегорический смысл, посланный богиней Афродитой. Его надо только правильно растолковать.
– Я очень заинтригована. Хотя твоя реплика не внушает доверия, – сказала девушка, пощипывая лепесток на головном венчике.
Через полкилометра Пио остановился и, оставив Рамону в машине, стал осматривать дорогу, пока не заметил в пятнадцати шагах то, что искал. Когда он это подобрал и отнес Рамоне, она в отвращении отвернулась.
– Это неприлично.
– Что ты, Рамона! Это символ сексуальности и половой зрелости. Невинные девицы с венчиками на головах никогда этого не поймут.
– Зачем тебе это нужно, Пио? – продолжала морщиться Рамона.
Пио положил вещь в бардачок и поехал к дому.
– Это потерял один несчастный.
– Это правда?
– Сейчас сама увидишь.
– Значит, это девятый случай за последние полгода.
Пио приехал домой и принялся рыскать в гараже. Отыскав там то, что искал, он отправился к Симону. Парень лежал и уныло пялился в потолок, когда в комнату зашел крестьянин.
– А вот и я, принес тебе твое несчастье.
За крестьянином зашла Рамона, незаметно встав в сторонке.
– Парень, я решил твою проблему. У меня супер-клей, мы восстановим твой обрубок.
– Даже не знаю, имеет ли это теперь смысл? – безразлично спросил Симон, не пошевелив даже бровью.
– Конечно, имеет – сказал Пио, но задумался, – хотя кто знает.
– Ладна, приделай мне ее! Я попробую размазать ею старым кикиморам черепушки!
– Рановато так хорохориться. Твои возможности на пределе. Одна нога, одна рука и, очевидно, сотрясение мозга, судя по тому, как туго ты соображаешь. Неделю нельзя вставать с койки. А если по правде, ты уже инвалид первой группы.
– Не неси чушь! Сегодня же я свалю из твоего курятника!
Крестьянин подошел к койке и спокойно стал говорить:
– Я и не собираюсь тебя держать. Вот что. Я починю твою хренатень, затем мне нужно будет отлучиться, чтоб помочь Рамоне. За это время ты подкрепишься и трезво оценишь себя. Но как только я вернусь, мы обязательно обсудим это.
Симон устало закрыл веки и, заглотив амбиции, протянул свой обрубок руки.
– Это потрясающе, как ты до сих пор в состоянии шевелить своей культяпкой, – заметил Пио.
– Может, она стала выздоравливать, но ты, как специально, мне ее сломал.
– У меня выносливые нервы, так что не пытайся меня зацепить. Сознай, наконец, истину, что я твой искрений благодетель, – нисколько не обидевшись, приступил к делу крестьянин, – я вызывал врача, пока ты дрых. Никаких предписаний относительно твоей хвори. Зато он наложил на ногу гипс. Говорит, закрытый перелом. В больницу отказался брать, прохиндей. Пытался блефовать. Отмазался, лжец поганый, злости не хватает на таких. Я-то вижу, как тебе хреново.
Пио приклеил кисть к запястью Симона, затем вышел из дома, вывез из гаража машину, прицепил кузов к ней и, загрузив весь необходимый материал для ремонта оранжереи, поехал с Рамоной на ее участок.
Симон, набравшись решимости, наконец встал с кровати и, ступив на больную ногу, повалился обратно от резанувшей его боли. Приглядев в углу комнаты швабру с ведром, он придвинул стул к себе и, опираясь на его спинку, добрался до нее. Затем, используя швабру, как опорный костыль, он стал расхаживать по дому, рыская в чужих вещах, среди которых прибрал себе охотничий нож в футляре и найденную в письменном ящике отделанную ажуром медную зажигалку.