Ведьмина звезда. Книга 1: Последний из Лейрингов
Шрифт:
– А как же та треска, ну, которая тужится? – Ярне очень хотелось разобраться. – Ей-то ведь тоже хочется! Почему же ей хочется, если боги не велели?
– Треске хочется, только когда за это хвалят или платят. Хочется не сочинять стихи, а получать за это от конунгов золотые перстни. Это, знаешь ли, совсем разные вещи. Или… или если человек уж совсем не знает, зачем живет и чем ему в жизни заняться. Таких жалко.
Одна из этих мыслей зацепила и вытащила из памяти образ Бергвида; стараясь не упустить ее из вида, Гельд потерял нить рассуждений и замолчал. Бергвид… Если он действительно сын Даллы и Стюрмира,
Подумать нашлось о чем: как-никак у него на глазах с легкой (вернее, как раз очень тяжелой) руки девушки-великанши в море рухнул сын Даллы, последний человек из рода квиттингских конунгов, тот самый мститель, которого обещало пророчество Стоячих Камней. До самого отплытия Гельд сомневался, не следует ли открыть тайну матери и сына Фримоду ярлу и Хагиру. Упускать наследников Стюрмира из вида опасно, но и объявлять правду о них Гельд не хотел. Это означало бы способствовать вторичному появлению на свет человека, которому, может быть, лучше бы вовсе не родиться… То давнее пророчество обещало слишком много новых бед – кровавые всходы на пашне мечей, как-то так. Появление Стюрмирова сына сейчас не даст истомленному и разоренному Квиттингу ничего, кроме новых раздоров и кровопролитий. Гельд сам родился квиттом и желал своей родине только одного – мира. Может, и лучше, что Бергвид утонул.
В итоге всех превратностей этого дня три корабля отдалились от черной скалы ровно настолько, насколько можно было за это же время пройти пешком, и пристали к берегу возле самого домика Ярны. Здесь решили заночевать. Понятное дело, переночевать в доме могла только сама хозяйка, а все остальные устроились снаружи. В ельнике нарубили зеленых лап, набрали дров, весь длинный склон осветился дрожащими на ветру огнями костров.
– Пойдемте со мной, кому воду, я покажу! – кричала Ярна.
Во главе целой дружины, вооруженной звенящими котелками, она прошла дальше по склону горы, где в море впадал довольно широкий, бурный ручей.
– Тут хорошая вода! – рассказывала она по пути. – Даже в самую холодную зиму не замерзает. Говорят, в ручье живет дух, я его никогда не видела. Но кто тут ловит рыбу, должен каждую седьмую рыбину оставить на камне в жертву духу.
– А если их всего шесть?
– Я же говорю, что ты совсем глупый, Стюре! Твоей Арнфриде не позавидуешь с таким женихом! Если ты поймал всего шесть, то за такую дохловатую добычу и благодарить особо нечего, понял?
Потом Ярна вспомнила о своих оставленных сетях и спустилась вниз, к морю, где устье ручья образовывало довольно широкое озерцо. Вдруг хирдманы услышали ее крик:
– Эй, ко мне, скорее!
– Духа поймала! – крикнул Стюре, но первым бросил свой котелок и побежал к девушке.
Ярна стояла на широком плоском камне. А под камнем на отмели, наполовину в воде, лежал человек.
– Точно, духа поймала! – Стюре опешил, что своей шуткой попал так близко к правде. – Я же говорил!
– Сам ты дух! – сердито крикнула Ярна. – Это не дух, это давешний тролль! Ты погляди!
Человек
– Давай тащи! – Ярна махнула рукой Стюре и прочим. – Он небось тяжелый, что твой камень!
– Что, совсем утоп?
– Откуда он тут взялся?!
– Морем принесло, откуда? Ветер-то был попутный.
– Ты не болтай, а помогай! А то застудится, и не откачаешь!
– Очень надо! Бросить его обратно в море, пусть к великаншам идет!
– Нет уж, брат, если они его выкинули на берег, стало быть, он им не больно-то нужен!
– Фу, холодный, как треска! Правда, утонул!
Хирдманы вытащили Сварта из воды. Он был без памяти, но живой. Кто-то остался приводить его в чувство, кто-то побежал сообщить новость вождям. Ярна поймала троллиного выродка, который чуть их не погубил!
– Вот это новость! – Фримод ярл не поверил своим ушам и сам прибежал к ручью убедиться. – Это знак богов! – ликовал он. – Боги сами отдали этого мерзавца нам в руки, чтобы он больше не мог нам навредить!
– Лучше бы он утонул! – опасливо бурчал Гьяллар сын Торвида. – Возись с ним теперь!
– Его и правда лучше взять с собой! – заметил Хагир. – Он опасный человек, мы в этом убедились. Надо его держать при себе и позаботиться, чтобы он больше не мог колдовать. Держать его со связанными руками…
– Лучше глаза завязать. Колдуны вредят глазами. Я точно слышал.
– И продать его на Квартинге! Слушай, а за колдуна дают дороже или дешевле?
– Ты дурак, Альв, хоть и мой друг. Да как же его можно продать – чтобы он на свободе опять нам вредил? Нет, Хагир правильно говорит: надо его держать под присмотром.
– Ха! – Альва, хоть его и обозвали дураком, посетила умная мысль. – Да у нас же есть своя колдунья не хуже. Ярна усмирила бурю и сбросила этого поганца в море. При ней он будет тихий.
– Так то при ней! Она-то уже дома.
Сварта перенесли к кострам, завернули в сухое, положили к огню, и вскоре он пришел в себя. Сообразив, куда попал, он не сказал ни единого слова. Сидя на земле, он не поднимал головы и никак не отвечал, если к нему обращались.
Гельд, увидев его, поначалу растерялся. Только что он рассудил и убедил себя, что гибель Бергвида – к лучшему, как тот оказался живым! Правильно говорят: от судьбы не уйдешь. Если ему действительно суждено стать мстителем за квиттов, значит, он так просто не утонет.
Теперь Гельд имел возможность как следует рассмотреть сына Даллы и легко заметил в нем сходство со Стюрмиром конунгом. То самое сходство, которое он когда-то напрасно искал в трехлетнем ребенке, в восемнадцатилетнем парне проявилось очень отчетливо. Карие глаза он унаследовал от Даллы, но резкие черты лица, выпуклый упрямый лоб воскрешали в памяти лицо Стюрмира Метельного Великана: обветренное, грубоватое, суровое и жесткое, окруженное густыми космами полуседых волос. Он жив, старый конунг, решительный, самодовольный и неуступчивый, много лет назад погребенный под каменной лавиной в горах Медного Леса! Он жив в этом парне, который сам не знает… Или знает?