Ведьмино счастье 2
Шрифт:
— Марцелла, завтра предстоит сложный день...
Жадно тянусь к губам, наклонился, целую, жмусь ласковой кошкой. И отстраняюсь.
— Ревнуешь заранее?
— Я раб. Как я могу сметь ревновать госпожу.
Сколько холода и боли в голосе. Неужели и он влюблен? Невольно улыбнулась.
— Ты несправедливо сравнил меня утром со шлюхой, помнишь?
Краснеет.
— Я сделала свой выбор. И менять его не намерена. Мне хорошо с тобой.
— Я счастлив.
Уткнулся носом мне в волосы. Мой варвар, тот, кто бередит душу, тот, кто несказанно смел в одном своём желании покорить госпожу, в каждом жесте.
Спустился
Немного страшно чувствовать свою жизнь во власти такого зверя, страшно и остро. Ощутить его исполненный желания и нежности полуукус- полупоцелуй прямо на шее, на артерии, ведущей к сердцу. Отстранился.
Сильные руки хватают подол моего платья. Сегодня игру повёл он. Прекрасно. Стянул с меня всю одежду торопливо, но осторожно, боясь порвать тонкую ткань, еле сдерживая силу желания, словно освобождая от обёртки главный дар своей жизни.
Спешно сбросил одежду сам. Я стою, замерев, как кукла в витрине, наслаждаясь одним видом сильного красивого мужчины, в полном плену страсти которого оказалась я сама. В полной власти его желания.
Обхватил, притянул, смял губы жарким требовательным поцелуем. Повалил, будто игрушечную, на колени в мягкий мех шкуры. Кто теперь господин, кто рабыня? Овладел горячо, смело, ненасытно, будто доказывая мне свою власть над моими душой и телом. Накрывая руками всё что хотел, изучая, лаская, завораживая. То притворно нежно, то сильно и жарко замирая на самой грани, сбавляя темп, лишь с тем, чтобы почувствовать моё острое нетерпение, помучить, удерживая на грани, и набирать сильный темп снова.
Не смогла сдержаться и взвыла дикой волчицей, вторя рычанию своего зверя. Каким упоительным, каким сильным может оказаться восторг, поделённый на двоих зверей, исполнивших древний обряд единения.
— Обещай мне, что не испугаешься меня завтра, не отвернёшься от меня, ничем не выдашь удивления, как бы я себя ни держала, что бы ни делала и что бы со мной ни происходило.
— Обещаю, если для тебя что-то значит слово, данное невольником.
— Достаточно много для меня значит слово моего варвара.
Глава 38
Эрлик.
Госпожа отправила меня спать к себе. Не разрешила остаться с нею на всю эту ночь, сославшись на то, что завтра нам предстоит непростая поездка.
Схожу с ума от ревности и тревоги. Что ждёт нас завтра? Как сберечь госпожу? Везде ли с ней допустят раба? А самая страшная мысль, что она может предпочесть мне другого. Аристократ, красавец эльф, ещё недавно свободный. И я, жалкий, побитый жизнью варвар. Сколько лет я в рабстве? Да, силу духа мне удалось сохранить. Но в глазах ведьмы я всё равно лишь невольник. Пусть и любимчик, но раб. А там — неизведанный ею плод. Горячий, непокорный, как молодой, непосёдланный никем ещё, конь. О каких своих выходках она меня предупреждает заранее? Марцелла способна на многое. Полностью непредсказуемая бесовка. Чего от неё ждать? Одно радует бесспорно. Она умна и хорошо умеет плести свои интриги. Перед тем, как я ушёл в наши покои, ко мне подошёл Эрхан. Вот уж удивил. Благодарил за своё чудесное спасение,
— Эрлик?
— Что, Мирэль?
— Ты о чём думаешь?
— О завтрашней поездке.
— Тебе хорошо с госпожой? Я очень рад, что она выбрала не меня. Не терплю близости людских женщин. Тебе с ней нормально?
— Мне с ней прекрасно. Хорошо бы, чтобы она и дальше не обращала внимания на тебя. Я был бы счастлив.
— Надеюсь, так и будет. Айна куда красивее и нежнее. Вот бы именно она стала моей госпожой.
— Айна? Да ну. В ней нет ни капли обаяния ведьмы. И вообще. Спи. Завтра у меня будет, чую, очень непростая поездка.
— Спокойно ночи.
Мирэль.
Ещё недавно я боялся, что моё мнимое хрупкое рабское счастье осыплется стылым пеплом. Не мог поверить в свершившееся. Даже самые слабые надежды моей трясущейся рабской души на прощение от госпожи Марцеллы просто никак не могли сбыться. На её дом напали, а я был, хоть и невольной, но причиной свершившегося. И полностью оправдан!
Целую ночь она провела в заботах о рабе, обеспечила всеми мыслимыми и немыслимыми благами. Именно тогда я смог поверить в исходящую от ведьмы доброту, и ко мне медленно стало возвращаться некое, давно уже потерянное, чувство спокойствия.
Казалось, сейчас я действительно достиг пика рабского счастья. Сыт, впервые за столько лет. Теперь я постоянно ем хорошую и чистую еду, от вида и запаха которой не испытываю омерзения. Ношу прекрасную одежду. У меня удобная обувь. Ни разу не был подвергнут наказанию, несмотря ни на какие проступки.
Вот уже три дня, как я молюсь великим богам за свою госпожу. Дикость. Я раб, и я молюсь о благе своей госпожи во искупление своих же недавних молитв о её смерти.
Первые дни под сенью этого дома я даже не помню. Лишь только некие смутные отголоски понимания, что я очутился во власти чёрной ведьмы. Ужас, противный и липкий, тогда полностью пропитал всю мою рабскую суть. Короткие мгновения счастья от еды, тепла, чистоты. Затем воспоминания будто выстраиваются в ряд коротких эпизодов, почти картинок.
Кошмар первой минуты, после того, как Эрлик был уведён в пыточную на наказание, заслуженное по моей вине. Полное неверие словам Марцеллы, вошедшей в покои почти следом, пообещавшей сохранить строптивому варвару и жизнь, и здоровье. Молоко в двух бокалах, оставленное госпожой на кухне как знак того, что Эрлика я скоро увижу снова. Не верил тогда я ей. Ох, не верил. Молил богов о жуткой смерти для своей госпожи ведьмы.
А потом я увидел Айну. Нежную, прекрасную кошку. Такое же дитя леса, как и я сам.