Ведьмино семя
Шрифт:
— Ты хочешь, также как и я! Ты стонал! Что значит между нами, ничего не будет? Ты только, что трахал мой рот. Трахал так, что не остается сомнений, мы должны продолжить!
Арнольд вздохнул, и на глазах у Евы выступили слезы.
— Мы не будем продолжать! Сейчас поднимемся наверх, а продолжим тогда, когда я скажу.
Он направился к двери.
— У тебя стояк. Все выглядит так, будто ты все еще хочешь меня! Что, ничего не значит, что у меня есть огромное желание? Я хочу кончить! Если тебе не понравился мой минет, то обучи меня! Мои потребности ничего не значат!?
— Твою мать, Ева. Мы не будем говорить об этом. Ты ведешь
Каждое его слово резало, словно нож, а он, казалось, даже не заметил. Или ему было попросту наплевать. Все равно на ее желания.
— Тогда какого лешего, ты вообще все это затеял? Я, что игрушка? Со мной, вот так можно, как с вещью?
— Прекрати, бчтоь, испытывать мое терпение! Перестань пытаться диктовать условия. Будет, так как я скажу. И делать мы будем то, что для тебя лучше. Ясно?
Она не стала сдерживать досадных слез. Что, черт возьми, нужно сделать, чтобы он уступил? Унижаться? Она встала на колени и опустила глаза, положив ладони на бедра, делая тем самым все возможное, чтобы казаться послушной.
— Я сожалею. Прости меня. Разреши мне сделать то, что приятно, облегчить твой и мой дискомфорт. Ведь я вижу, знаю, что ты также, как и я взвинчен. Ты хочешь трахнуть меня.
Его все еще твердый набухший член был в нескольких сантиметрах от нее, рядом с лицом, и, казалось, вот-вот разорвет его домашние штаны. Рот Евы наполнился слюной, в то время, как все мысли были направлены на перебор способов получить желаемое.
— Пожалуйста.
Из груди Арнольда вырвалось полурычание-полустон. Парень резко развернулся буквально на пятках, и быстрым шагом направился к двери, ведущей на выход. Распахнул ее с такой силой, что та чуть с петель не слетела. Он вышел и прямо перед ее лицом запер, закрыв на задвижку.
Ева никак не ожидавшая такой развязки, застонала и повалилась на диван. Она закрыла лицо руками. Телом она ощущала неистовое вожделение и полное погружение в неконтролируемую похоть, от природы ей совершенно не свойственную. У нее вырвался горестный стон от того, что она буквально не узнавала саму себя в своих же порывах и поступках. От этого она чувствовала себя разбитой вдребезги, морально раздавленной, почти уничтоженной. Хотелось выть, от того, что она творила. Видимо пиразин в первую очередь отключал участки мозга, отвечающие за рациональность и логику. Но от этого хотелось только сдохнуть. Правда, перед этим желательно было вкусно…
Глава 18
Арнольд не мог восстановить дыхание. Пока не закрыл дверь, он не был в состоянии ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он знал, нужно терпеть. Понимал, мать его, что она будет настаивать и придется держать все под контролем. Разгневанный и сокрушенный, он начал таранить деревянную дверь кулаком до тех пор, пока не пошла кровь.
Если бы он позволил Еве продолжать дальше, если бы не остановил, то и сам не смог бы затормозить. Без малейшего колебания, он не только бы кончил ей в рот, но уже не выпустил из рук, и трахал бы, пока не насытится ею.
— Да чтоб меня! — он закрыл глаза и сжал челюсть и пальцы, пытаясь стряхнуть боль с разбитых костяшек.
Перед глазами так и маячило лицо Евы, вид ее шикарных губ, крепко
Дико проклиная все на свете, включая факт случайного столкновения с Евой, он обхватил ломящий член через штаны, затем достал его. Плюнул на ладонь, сжал его в кулак и начал грубо быстро двигать по нему рывками. Безнадежно не хватало смазки. И еще более отчаянно перед глазами распаляла прекрасная картинка. Образ Евы бесстыдно засасывающей член в жар своего умопомрачительного рта. А ведь это хорошая идея, проносилось в его сознании.
Он отодвинул задвижку и пинком растворил дверь, вошел в помещение. Девчонка лежала на диване, закрыв ладошками лицо. Черные волосы разметались по сторонам. Оголенные разведенные ноги и живот выглядели потрясающе развратно. Арнольд оперся на холодную стену задницей и, теряя последние крупицы самоконтроля, жестко толкнулся в кулак. Смотреть на Еву и одновременно представлять, как она посасывает вбирая его член в рот, а потом вылизывает языком соблазнительные дорожки по взбухшим и пульсирующим венам на его члене, заглатывая почти вовсю толщину, погружая каждый сантиметр его твердости в горло. А потом… она встанет на колени и позволит использовать себя всеми прекрасными и грязными способами, какие он сможет только придумать. Восхитительная фантазия. Острая вспышка возбуждения пробежалась по его спине. Он простонал ее имя, когда тело задрожало, и член дернулся в руке. Его мысли заполнились исступленным желанием, от которого можно только задохнуться. Он начал двигаться быстрее и жестче. Арнольд жадно гнался за удовольствием, его локоть постоянно ударялся о стену при каждом движении руки до тех пор, пока он с потрясающим буйством не взорвался, издав хриплый выдох.
Струи спермы выстреливали одна за другой, разлетаясь брызгами по каменному полу. Он задохнулся, пытаясь восстановить дыхание. Потребность в немедленном оргазме отступила.
В тишине раздался высокий женский вопль.
— Да как ты смеешь, ублюдок! Ты издеваешься?
Арнольд застыл, наслаждаясь ее реакцией. Ведь, он безжалостно и жестоко отверг ее, и казалось странным, что после случившегося он вернулся и дрочил перед ней. Он не оставив Еве выбора, кроме как смотреть, как он кончает с ее именем на губах.
Да, он определенно мерзавец!
Его самоудовлетворение, ее боль от отказа и желание наполнили помещение густым напряжением. Стало нечем дышать. Он прислонился к двери, и, вздохнув, опустил голову. Ну, давай мышка! Покажи всю свою ярость и презрение! Что он должен сделать или сказать, чтобы она возненавидела его до конца своей маленькой никчемной жизни? Что!? Что именно совершить или продемонстрировать, чтобы ее затрясло от враждебности?
Ева подлетела к нему и врезала пощечину. Та, негромко раскололась по комнате скупым эхо. Она вперилась в него взглядом обиженных карих глаз, искрящихся как звезды в затемненной комнате. Он видел, она сердита, но не достаточно зла. Никакой ад не мог сравниться с силой женской ненависти. Но то, что ощущала Ева, было недостаточно.