Ведьмы не стареют
Шрифт:
Сидя на диване, я наблюдала за игрой Хорса на компьютере. Он был полностью погружен в игровой процесс, быстрой и точной реакцией управляя персонажем на экране. Каждое движение его пальцев по клавиатуре и мыши было четким и решительным, словно он давно научился работать в полной гармонии с монитором и кликами мыши.
Меня поразили его навыки, ведь я сама всегда была неуклюжей и неловкой, особенно в компьютерных программах. Часто теряла ориентацию на экране, путалась в кнопках управления и никак не могла достичь высот, которые Хорс мог легко преодолевать. Он владел игрой с невероятной ловкостью,
Я размышляла о том, каким образом Хорс достиг такого искусства в играх. Возможно, он учился долгое время, посвящал часы своего времени тренировкам и совершенствованию навыков. Или же это было неким прирожденным даром, который позволял ему уверенно и беспрепятственно маневрировать в виртуальном пространстве игры. А может все проще — он развлекался так. Все равно из всех квартиросъемщиков его никто не видел.
Глаза потихоньку слипались. Я чувствовала себя уставшей. Прошел целый час и все превратилось в монотонное бурчание домового. Его голос наполнял просторную гостиную, создавая мягкую и успокаивающую атмосферу. Я легла на диван, устало подложив под голову руку. Мне не хотелось сопротивляться притягательной силе сна, которая уже таинственным образом начинала обволакивать мое сознание, но в тоже время интересно было следить за игрой.
Потерявшись в мире полусна, я взглянула в сторону старых книг на полках. Там, среди обложек и переплетов, спрятаны неисчерпаемые источники приключений и фантазий. Дедушка так оберегал эти книги. Ничего, скоро я выпью зелье и смогу их прочитать, прикоснуться к знаниям.
Однако сейчас книги не играли главную роль в моих мыслях. Расплывшись на мягком диване, я наслаждалась моментом покоя, когда время останавливается, а мысли медленно погружаются в безмолвную глубину подсознания. Словно шелковистое одеяло, сон подкрадывался ко мне незаметно.
И вот я уже плыву во сне, свободной от физической усталости и груза повседневных проблем. Все вокруг словно смешалось в бесконечный поток образов, создавая волшебный мир, в котором возможно все. Я становлюсь героиней своего собственного романа, где каждая страница — это новое приключение, новая глава моей собственной истории.
Погружаясь все глубже и глубже, сон из горячих фантазий и волшебства ласкает мои мысли, превращая их в волнующие сюжеты и диалоги. В теплом объятии подсознания, я становлюсь писательницей своей жизни, творящей страницы своей судьбы.
И пусть в действительности глаза все сильнее слипаются, а тело все глубже погружается в покой, моя душа, освобожденная от земных оков, продолжает крыльями слов путешествовать по бескрайним просторам воображения. И пусть в этом сне я ничем не ограничена, ведь именно здесь я обретаю полную свободу выражения, словно карандаш, который получает силу магии, когда набирается чернилами вдохновения и смело проводит линии по страницам.
Так я и поплыла в омуте сновидений, мир, который раскрывает все свои секреты только перед моим воображением. И в этом мире, в объятиях лирической музы, я засыпаю, засыпаю под бурчание Хорса, погружаясь в волшебный сон, который создается пером собственного персонального писателя. Эх, как
Я проснулась от того, что кто-то подкрадывался ко мне. Открыв глаза, я заметила домового, который склонился надо мной с подушкой.
— Не души! Я больше вредничать не буду! — заверещала я, пытаясь вскочить с дивана, но запуталась в пледе, которым меня заботливо укрыли, и едва не упала.
Хорс закатил глаза и швырнул в меня подушку, тихо буркнув:
— Заботишься о ней, заботишься.
У меня не было сил с ним спорить. Подложив подушку под голову, я мгновенно уснула. А когда проснулась то наблюдала интересную картину. Утро наступило тихое и спокойное. Мое тело еще ощущало приятную теплоту подушки, а разум только просыпался. Я лениво потянулась и открыла глаза, чтобы вновь оказаться реальности этого мира.
Домовой сидел на полу, прислонившись спиной к дивану, на котором я спала, и рисовал. Рисовал он круто! Его рука уверенно двигалась, добавляя новые штрихи. Рисунок был невероятно детализированным. Линии карандаша выводили мои черты лица, а еще выписывали каждую деталь наряда и окружающей обстановки. От кружевного узора на рукавах сарафана до узоров на избе, все было пропитано тщательностью и теплом.
Мое сердце замирало от изумления. Хорс, на своем уровне существования, смог волшебным образом отразить меня, придав моему образу еще больше уникальности и глубины. Этот рисунок был подарком, который разбудил во мне новые чувства и перевернул мою точку зрения на свою собственную сущность.
Раскачиваясь на курьих ножках, избушка казалась будто ожившей и готовой сорваться с места, убегая в чащу леса. Сарафан и кокошник придали мне ощущение принадлежности к культуре и наследию славянского народа, будто я стала ближе к предкам.
Я боялась пошевелиться, надеясь, что домовой не заметил моего пробуждения.
— Кто-то занял мой диван, — чуть ворчливо заметил Хорс, и я вздрогнула.
— Извини.
— Два куска торта я готов забыть об этом инциденте, — он повернулся ко мне и в его глазах мелькнули искорки веселья.
Глава 8. Кощей Бессмертный — изыди костлявый!
Спустившись за свежим хлебом, я приветливо улыбнулась Николаю Петровичу.
— Доброе утро, дядя Коля! — поздоровалась я. — Как ваши дела?
— Доброе утро, Ванда. Неплохо. Что могу тебе предложить?
— Да мне бы багет и-и-и… — я рассматривала витрину с большим ассортиментом. — Что-нибудь к чаю.
— Вишневый пирог. Очень вкусный, пальчики оближешь, — предложил мне булочник.
— Давайте, — согласилась я.
Колокольчик звякнул, и посетительница вышла, оставив меня наедине в Николаем Петровичем.
— Как поживает Арина Родионовна? — вдруг спросил он.
— Бодрая и жизнерадостная.
— Это хорошо, — он тяжело вздохнул.
— Заявите о своих чувствах, — я улыбнулась.
— Эх, да я птица не ее полета. Она вон кто, а я? — мужчина расстроенно махнул руками. — Где это видано, чтобы такие женщины обращали внимание на таких как я?
— Зря, — настроение было хорошее и почему-то я была уверенна в своей правоте. — Женщины любят заботу, любят, когда их ценят, добиваются. Будто чуть более решительным.