Ведьмы Плоского мира

Пратчетт Терри Дэвид Джон

Маграт сокрушенно потрясла головой, двинулась на кухню и вытащила из ящика буфета обычный нож для резки хлеба. Внутренний голос нашептывал ей, что в известных положениях у девушки нет и не может быть друга более преданного, чем самый заурядный кухонный нож.

* * *

— Так, теперь моя очередь, — заявила нянюшка Ягг. — Я вижу одну штуку, которая начинается на «П».

Призрак обвел темницу понурым взглядом.

— Плоскогубцы? — с надеждой изрек он.

— Нет.

— Пальцеплюшка?

— Забавное

название. А что это?

— Ну, это почти то же самое, что и пальцедробилка, — объяснил король. — Вон она.

— Нет, не угадал.

— Грушекляп? — в отчаянии предположил король.

— Это уже «Г», кроме того, я такого слова даже не знаю, — фыркнула нянюшка.

Король послушно указал грушекляп на подносе и подробно растолковал его назначение.

— Э-э, нет, ничего общего…

— «Курящийся башмачок возмездия»? — спросил король.

— А ты, оказывается, все здесь знаешь, — сухо заметила нянюшка. — Ты точно не использовал все эти штуковины при жизни?

— Клянусь богами, нянюшка… — проблеял король.

— Дети, которые врут, попадают в одно очень, очень нехорошее место, — предупредила его нянюшка.

— Герцогиня Флем лично притащила сюда половину этих штук. Правда-правда… — выпалил король. Его нынешнее положение и без того было незавидным, чтобы он еще пугался каких-то там «очень неприятных мест».

Нянюшка громко хмыкнула.

— Ладно уж, — смилостивилась она. — Слово это было «пинцет».

— Но чем пинцет отличается от плоско… — заголосил было король, однако вовремя заткнулся.

За весь взрослый период своего существования так ни разу и не испытав страха ни перед человеком, ни перед животным, ни перед всевозможными комбинациями первого и второго, властью нянюшкиного голоса король переносился в классную комнату, в детскую, в жизнь под надзором напыщенных дам в длинных платьях, в жизнь, пропитанную вкусом пищи серо-бурого оттенка. О каши, какими отвратительными казались они тогда и сколь желанными выглядели сейчас!

— Что, съел? С тебя пять монет! — Нянюшка аж светилась от удовольствия.

— Они скоро вернутся, — сказал король. — Ты уверена, что тебе ничего не угрожает?

— А если и не уверена, ты-то чем мне поможешь? — парировала нянюшка.

В этот миг засовы и замки дружно забрякали.

К тому времени, когда матушкино помело, неуверенно вихляя, добралось до места назначения, у ворот замка уже успела скопиться порядочная толпа. Заметив приближение ведьмы, зеваки несколько поутихли и расступились, освобождая ей проход. Матушка явилась с большой корзиной яблок под мышкой.

— В темнице замка сидит ведьма! — шепнул кто-то матушке. — Говорят, ее скоро будут пытать!

— Чепуха, — бросила матушка. — Такого просто не может быть. Наверное, нянюшка Ягг просто решила наведаться в замок, дать королю пару умных советов.

— А еще говорят, что Джейсон Ягг собирает братьев, — произнес с испуганным лицом лавочник.

— Расходились бы вы по домам, — посоветовала

матушка Ветровоск. — Может, они чего там недопоняли. Все знают, что ведьму просто так в темницу не бросишь, если она сама того не пожелает.

— Все зашло слишком далеко, — высказался какой-то крестьянин. — Целый год пожары да поборы, а теперь вот это еще. Это вы, ведьмы, виноваты. Ничего, скоро порядок наведут. Мы свои права знаем.

— И какие же у тебя права? — осведомилась матушка.

— Денатурат, фигурат по наследству, подушный мат, право объедок, испольный бакшиш, — бойко отбарабанил крестьянин. — А также право на собирание каждый второй год желудей и допуска двух третей козы на общий выгон. Было — пока выгон не сожгли. А козочка была хорошая.

— Вижу, ты человек смышленый, права свои знаешь. Далеко пойдешь, — кивнула матушка. — Но сейчас тебе лучше идти домой.

Матушка развернулась и смерила суровым взглядом ворота замка, у которых тряслись двое стражников с белыми, как простыня, лицами. Матушка сделала несколько шагов и заставила одного из стражей окоченеть, пригвоздив его к месту немигающим взором.

— Я старая торговка, продаю яблоки из своего сада, зла никому не чиню, — пророкотала матушка так, словно была глашатаем, объявляющим в стане врага о начале войны. — Так что лучше пустите меня в замок подобру-поздорову.

В последних словах матушки блеснули острые кинжалы.

— Посторонних велено в замок не пускать, — пробормотал стражник. — Приказ самого герцога.

Матушка пожала плечами. За всю историю ведовства фокус с продажей яблок из собственного сада удался, по всей видимости, один-единственный раз и тем не менее стал традицией оккультизма, которая нынче предписывала его исполнение в качестве обязательного ритуала.

— А я ведь тебя знаю, Чемпетт Польди, — продолжала матушка. — Этими самыми руками я провожала твоего деда и принимала тебя из утробы твоей матери. — Она скользнула медленным взором по сомкнувшимся шеренгам зевак и снова заглянула в глаза стражнику, который был ни жив ни мертв от ужаса. Матушка придвинулась еще ближе и добавила: — Я задала тебе самую первую порку в этой юдоли плача и, клянусь всеми богами, задам тебе последнюю, ежели ты встанешь мне поперек дороги.

Издав негромкий металлический звон, из обескровленных от ужаса рук стражника выпало и ударилось о камень мостовой копье. Матушка потрепала бедолагу по плечу.

— И не волнуйся ты так, — посоветовала она. — На лучше яблочко.

Она было подняла ногу, чтобы двинуться своей дорогой, как вдруг проход ей загородило еще одно копье. Матушка с интересом взглянула смельчаку в лицо.

Второй стражник — отнюдь не овцепикец, как оказалось, а наемник из числа тех городских жителей, с чей помощью было решено залатать солидные прорехи в рядах королевского ополчения — обладал лицом, иссеченным резьбой шрамов. В данный момент некоторые из шрамов складывались в некое подобие глумливой улыбки.