Ведьмы Плоского мира
Шрифт:
Замок был полон. Публика, вежливо кланяясь и услужливо улыбаясь, прохаживалась важными кругами — так обычно ведут себя люди, которые каждый день видят друг друга при одних обстоятельствах, а вечером вдруг встречаются в совсем другой обстановке, например на служебной вечеринке. На ведьм никто даже внимания не обратил, и матушка Ветровоск и нянюшка Ягг без помех заняли места на скамейках, поставленных перед на скорую руку сколоченной сценой.
Первым делом нянюшка Ягг протянула матушке кулек с грецкими орехами.
— Хочешь? — предложила
— Это место…
— Занято, — кратко отрубила нянюшка.
Городской голова, окинув рассеянным взглядом стремительно заполняющиеся скамьи, снова посмотрел на явно пустующее место перед собой. Подобрав полы мантии, он решился.
— Поскольку пьеса стартует с минуты на-минуту, вашим друзьям придется поискать себе другое местечко, — заявил он и сел.
Через мгновение лицо его позеленело. Зубы заклацали. Городской голова схватился за живот и громко замычал [21] .
21
Внимательный читатель, вероятно, уже должен был догадаться, что место, на которое претендовал несчастный городской голова, уже было занято королем. Причина внезапного недомогания «отца города» кроется именно в этом, а не в том, что голова так вольно использовал абсолютно неприемлемое в театре слово «стартует». Хотя, как вы согласитесь, его только за «стартует» стоило бы четвертовать.
— Тебя предупреждали, — рявкнула нянюшка вслед удаляющемуся на полусогнутых ногах сановнику. — Зачем спрашивать, если все равно поступишь по-своему? — Она наклонилась к пустому пространству: — Как насчет орешков?
— О нет, благодарю, — отозвался король Веренс, учтиво поднимая прозрачную руку. — К сожалению, они во мне не задерживаются.
— Сиятельные помпадуры и прелестные пейзанки! Прислушайтесь к выходкам шалых каботинов…
— Это еще что? — зашипела матушка. — Что это за парень в колготках?
— Это Пролог, — пояснила нянюшка. — Он всегда идет первым, чтобы все знали, о чем будет пьеса.
— Ничего не поняла, — пожала плечами матушка. — Кто такие помпадуры?
— По-моему, это что-то типа личинок.
— Вот здорово! «Привет, личинки, добро пожаловать на шоу!» Люди сразу настраиваются на дружелюбный лад.
Со всех сторон на ведьм обрушилось оглушительное шиканье.
— Орехи крепкие, заразы, — пожаловалась нянюшка, выплевывая скорлупу на ладонь. — Придется каблуком колоть.
Матушка погрузилась в непривычное, а потому нервное молчание и попыталась разобрать, о чем говорит Пролог. Театр ставил ее в тупик. Он был начинен своеобразной магией, магией, которую она не понимала, которой не могла овладеть. Он изменял мир и утверждал, что все на самом деле не такое, каким кажется. Но самое страшное было в другом. Эта магия принадлежала людям, весьма далеким от волшебства и чародейства. То были обыкновенные люди, которые не знали правил. И они перекраивали мир, руководствуясь звучанием фраз.
Герцог
«Лично я считаю, что мир должен оставаться таким, каков он есть, — подумала матушка. — А прошлое — таким, каким оно когда-то было. Ведь было оно куда лучше».
Грянули первые аккорды.
Из-за колонны высунулся Хьюл и дал отмашку. В неровном свете факелов, шаркая ногами, появились согбенные фигуры Притчуда и Бреттсли.
Старик (крайне дряхлый). Что за напасть обрушилась на землю?
Старуха (крайне дряхлая). Проклятье тьмы…
Некоторое время, беззвучно шевеля губами, гном следил за ходом сцены из-за кулис. Затем, резко переменившись в лице, помчался в караульное помещение, где занятые в постановке актеры колдовали над последними штрихами своих туалетов. Хьюл издал традиционный яростный вопль обманутого режиссера.
— Шевелитесь давайте! — взревел он. — Солдаты короля — на сцену! Ведьмам — при… Куда запропастились проклятые ведьмы?
Три самых юных актера поспешили предстать перед режиссером.
— Я потерял бородавку!
— В котле плавает какая-то гадость!
— В моем парике явно кто-то поселился!
— Уймитесь, ну-ка тише! — заорал Хьюл. — Все идет нормально!
— Уже идет?
Хьюл подскочил к гримировальному столику, схватил лепешку замазки и, скатав ее в огромный ком, прилепил на щеку первому актеру. Злополучный соломенный парик со всеми его обитателями был натянут на голову «второй ведьме», после чего, внимательно осмотрев котел, Хьюл провозгласил, что гадость так и должна плавать и вообще ничего гадкого в этой гадости нет.
Тем временем на сцене один из стражников выронил из рук щит, поспешно нагнулся, подобрал его, но тут же обронил копье. Хьюл в ужасе закатил глаза и со страстной мольбой обратился к тому божеству, которое могло сейчас наблюдать за сценой.
Все шло наперекосяк. Да, на предыдущих репетициях обозначились некоторые шероховатости, однако сейчас шероховатости были ни при чем. На своем веку Хьюлу довелось познать мгновения, когда от одного взгляда на сцену начинает стынуть кровь. Но такой силы окоченение, как сейчас, он испытывал впервые. У всех до одного участников сцены поджилки дергались, как у брошенных в котел раков. Уловив повисшую над сценой напряженную тишину, Хьюл в отчаянии бросился к кулисам.
— «Здесь скрыт кинжал за каждою улыбкой…» — прошипел он, развернулся волчком и сломя голову ринулся в гримерную, где его ждали подавленные ведьмы.
Из груди его вырвался злобный стон. Настоящая суета сует. И это ведьмы, которые нагоняют ужас на все королевство! До их выхода оставалась пара минут.
— Быстренько, собрались! — хлопнул в ладоши он, собираясь с духом. — Кто вы такие? Вы — злобные твари, так?!
— Да, Хьюл, — жалобно ответили те.
— Ну-ка громко и внятно, кто вы такие?!