Ведьмы за границей

Пратчетт Терри Дэвид Джон

Воцарилась пауза.

Некоторое время остальные две ведьмы непонимающе таращились на матушку.

Наконец нянюшка Ягг повернулась к госпоже Гоголь.

– Так значит… ты, получается, одна здесь живешь? – жизнерадостно спросила она. – И кругом ни единой живой души?

– В каком-то смысле, – ответила госпожа Гоголь.

– Понимаете, соль в том, что аллигаторский – это… – громко начала матушка, но осеклась. Дверь хижины отворилась.

Кухня оказалась большой [22] . Некогда в ней

было занято не меньше дюжины поваров одновременно. Теперь же она больше смахивала на пещеру, дальние уголки которой скрывались в тенях, а висящие на стенах сковороды потускнели от пыли. Большие столы были отодвинуты к одной стене, и на них едва ли не до самого потолка громоздились горы посуды. Плиты, на вид достаточно большие, чтобы жарить коров целиком и обслуживать целую армию, стояли не растопленными.

22

Как говаривала Жалка Пуст, феи-крестные и кухни – понятия неразделимые.

Посреди этого серого запустения у очага на небольшом ярком коврике кто-то установил маленький столик. На столике в банке из-под варенья стояли цветы. Букет был составлен очень просто: кто-то вырвал пучок цветов и воткнул их в банку. В целом же все это производило эффект небольшого островка яркости посреди океана мрачности.

Элла нервно переложила с места на место несколько каких-то мелочей, потом повернулась и взглянула на Маграт с обезоруживающе застенчивой улыбкой.

– Какая же я все-таки глупая. Впрочем, тебе, наверное, не впервой бывать на таких кухнях, – сказала она.

– А-а, да. Да. О да. Я много кухонь посетила, – ответила Маграт.

– Просто дело в том… я думала, что ты будешь немножко… старше. Ты была на моем крещении, да?

– Э-э… Что? – переспросила Маграт. – Видишь ли, я…

– Хотя ты ведь можешь выглядеть как тебе вздумается, – пришла ей на помощь Элла.

– Что? А, да. Гм.

Элла, казалось, была слегка озадачена – видимо, пыталась понять, почему Маграт, если она может выглядеть так, как ей заблагорассудится, вдруг захотелось выглядеть как Маграт.

– Ну, – наконец промолвила девушка. – И что мы будем делать?

– Ты что-то говорила насчет чая, – ответила Маграт, стараясь выиграть время.

– Ах да, конечно…

Элла повернулась к очагу, где над тем, что матушка Ветровоск обычно называла огоньком оптимиста [23] , висел закопченный чайник.

– А как тебя зовут? – спросила она через плечо.

– Маграт, – ответила Маграт, присаживаясь.

– Какое… милое имя, – вежливо отозвалась Элла. – Ну а как зовут меня, ты наверняка и сама знаешь. Представляешь, я столько времени провела за готовкой у этого проклятого очага, что теперь тетушка Приятка зовет меня Золушкой. Глупо, правда?

23

Два полена плюс надежда.

«Золушка… – подумала Маграт. – Я умудрилась стать феей-крестной у девчонки с таким дурацким прозвищем…»

– Она могла бы выдумать что-нибудь получше, – согласилась Маграт.

– У меня

просто духу не хватает попросить ее не называть меня так, ведь тетушка считает, что это очень забавное имя, – призналась девушка. – А по-моему, так это совершенно дурацкое прозвище.

– Ну что ты! – воскликнула Маграт. – Да, кстати, а кто такая эта тетушка Приятка?

– Дворцовая повариха. Когда они куда-нибудь уходят, она навещает меня и старается утешить…

Элла развернулась, держа наперевес почерневший чайник.

– Я не пойду на этот бал! – вдруг огрызнулась она. – И ни за что на свете не выйду замуж за этого принца! И все тут!

Слова падали тяжело, словно чугунные болванки.

– Конечно! Конечно! – пробормотала Маграт, ошеломленная той силой, с какой были произнесены эти слова.

– Он… какой-то скользкий весь. И от него у меня мурашки по коже, – мрачно сказала Золушка. – Говорят, у него странные глаза. И весь город знает, чем он занимается по ночам!

«Как всегда, – подумала Маграт. – Знают все, кроме меня. Вот мне никогда ничего такого не рассказывают».

Но вслух она произнесла:

– Что ж, думаю, это будет совсем нетрудно устроить. То есть я хочу сказать, что обычно проблема состоит в том, как бы выйти замуж за принца.

– Со мной все наоборот, – покачала головой Золушка. – Все уже готово. И моя другая крестная говорит, что я непременно должна стать его женой. Такова моя судьба, говорит она.

– Другая крестная? – удивилась Маграт.

– У каждого человека должно быть две крестные, – пояснила Элла. – Хорошая и плохая. Впрочем, ты сама ведь все знаешь. А ты какая из них?

Мысли Маграт лихорадочно заметались.

– О, я хорошая… – наконец выдавила она. – Определенно хорошая.

– Забавно, – нахмурилась Элла. – То же самое утверждает и та, другая.

Матушка Ветровоск сидела в своей особой позе – со сдвинутыми коленями и прижатыми к бокам локтями, позволяющей ей в наименьшей степени контактировать с окружающим миром.

– Вкуснее ничего не едала, – сообщила нянюшка Ягг, до блеска подчищая тарелку чем-то очень похожим на хлеб. Во всяком случае, матушка искренне надеялась, что это было хлебом. – Эсме, ты непременно должна попробовать хоть капельку.

– Положить еще, госпожа Ягг? – спросила госпожа Гоголь.

– Если не трудно, госпожа Гоголь. – Нянюшка ткнула матушку Ветровоск локтем в бок. – И в самом деле пальчики оближешь, Эсме. Точь-в-точь как жаркое.

Госпожа Гоголь склонила голову набок и взглянула на матушку.

– Думаю, госпожа Ветровоск отказывается вовсе не из-за пищи, – промолвила она. – Скорее, ей не нравится обслуживание.

По лицу нянюшки Ягг пробежала тень. Чья-то серая рука забрала ее тарелку.

Матушка Ветровоск негромко кашлянула.

– Вообще-то, я ничего не имею против мертвецов, – сказала она. – Многие из моих ближайших друзей уже умерли. Просто это вроде бы как-то неправильно, чтобы мертвецы расхаживали как ни в чем не бывало.

Нянюшка Ягг покосилась на фигуру, накладывающую в ее тарелку уже третью порцию загадочного варева.