Ведун
Шрифт:
До дома Егоровны добрался совершенно ухайдоканным. Сил хватило высыпать рыбу в заранее приготовленную для этой цели бочку. Потрошить и засаливать после будем, а пока азарт и плевать на усталость. Посидел минут двадцать. Детский организм он весьма пластичен, и усталость из него улетает моментально.
До обеда успел притащить еще два тяжеленных мешка рыбы. Бочку набил, но на этом не успокоился, побрел обратно по склону вниз за очередной добычей. Сам себе напоминаю, забравшегося в курятник хорька — вроде бы, пару куриц придушил и хватит тащи в лес, ан нет, нужно ещё, ещё и ещё и всё мало.
На этот раз
Разумеется, справиться в одиночку с такой чудой-юдой я даже не надеялся. Натянув по-быстрому штаны и рубаху рванул к дому Егоровны. Там мужиков, ожидающих приема, хватает, авось, кто и поможет.
Василису Егоровну обнаружил с щипцами в одной руке и основательно источенным кариесом коренным зубом, находившемся незадолго до моего появления в челюсти какого-то здоровенного бородатого мужика. Лишившись зуба, тот, сидя на табурете, охал и причитал будто баба. На что лекарка его успокаивала:
— Ты, Иваныч, не верещи, чай не беременный и по яйцам не попало! А зуб, так его таперича и нет, дырка там, поменьше надо было орехи зубищами грызть, да табачишем баловаться — эвон кака чернота на кусалках! Как только Марфа с тобой любезничает по ночам?! Ты покамест это место побереги, горячего, горького и кислого токо завтрева можно, сёдни можешь стопочку водочки для сна принять… — Увидев ошалевшего меня, старушка прекратила медицинский инструктаж и обратилась ко мне: — Что такой заполошный, Андрюша, аль какая беда приключилась?
— Там, — я указал рукой в сторону двери, — рыбина огроменная! Мне одному взять не по силам будет. Помощь нужна, Егоровна.
— Сом, что ли? — перестав причитать, поинтересовался Иваныч.
— Не, не сом, — ответил я, — сдается мне, осетр.
— Да ладно! — забыв о навсегда потерянном зубе, возмутился мужик, — осетров в наших местах отродясь не водилось!
— Вот те крест! — я осенил себя двуперстным знамением. Затем обратился к хозяйке: — Егоровна, надо бы мужичков пять мне в помощь.
Старушка не стала больше ничего спрашивать, посмотрела на вылеченного страдальца и едва ли не в приказном тоне выдала:
— Степа, я пока бабами займусь, а ты соорганизуй мущин, да помогите мому Андрейке!
На улице по лавкам сидело мужиков человек пять, да женщин раза в два больше. Упрашивать никого не пришлось, все «мущины» и две особо активные бабенки изъявили желание поучаствовать в охоте на чудо-юдо. Только попросили меня обеспечить их необходимым для транспортировки количеством веревок, а также топориком, чтобы «рыбина хвостом не заехала».
Подойдя к бочагу, народ увидел гиганта и проникся.
— Действительно осетр, — почесав плешивую башку выдал какой-то невзрачный мужичок в лаптях драном армяке и латанных-перелатанных штанах. — Я на их в Астрахани насмотрелся.
Затем среди мужиков начался совет, как ловчее всего добыть рыбину. Советом, происходящее назвать можно было с великой натяжкой. Скорее это базар-вокзал, с шумом, криками, переходящими во взаимные оскорбления. К счастью, до мордобоя дело не дошло. Степан Иванович, поорав с полчаса вместе с другими мужиками, наконец вооружился топором и, войдя в воду, стукнул осетра пару раз обухом по башке. Рыбе вполне хватило. Тут и прочие подскочили. Обмотали тушу веревками, и совместными усилиями выдернули её на берег. А там стало значительно проще. Народ подобрался крепкий, повязали рыбину веревками так, чтобы нести сподручнее было и с шутками-прибаутками потащили к дому народной целительницы. Осетра положили на травку посередь двора, освободили от веревок и отправились на лавку с другой стороны дома дожидаться своей очереди на излечение. За проявленный героизм старушка выставила участникам эпопеи два штофа хлебного вина и кое-какую закусь. Таким образом ожидание приема у лекарки превратилось в довольно шумное гульбище с песнями, а может быть и с плясками. Меня всё это особо не касалось, ибо мал еще винишком баловаться и до баб организм не созрел.
Я быстро пообедал и занялся разделкой ранее добытой мелочёвки. Освободив рыбу от требухи, тщательно промывал ключевой водой. Часть отнес в ледник, остальное укладывал в бадейку, при этом каждый ряд пересыпал обильно солью. Сверху водрузил деревянный круг чуть меньше диаметра бадьи, на него положил приличного веса камень. До вечера управился. Осетра не трогал по требованию Егоровны, мол, ты еще молод, Андрюша, тут опыт надобен. Ну что же, не возражаю, готов передать «карты в руки» сведущему человеку. Интересно, где это нашей бабушке подфартило набраться опыту в разделке таких рыбин?
Разделкой рыбы я занимался не в одиночку. В этом мне активно помогал кот Сидор. Ну как помогал? Буквально из-под ножа, урча и сверкая глазищами, выхватывал рыбью печень и молоки с икрой. Сожрал столько, что я диву давался. Куда только уместилось? Обожравшись, котяра превратился в шар, прилег рядом с корытцем и жадными глазами следил за каждым кусочком летящей туда требухи.
Разобравшись со всеми страждущими, Василиса Егоровна первым делом покормила меня, да и сама поела. Затем довела на оселке до бритвенной остроты приличных размеров нож.
Сама разделка осетра много времени не заняла. Отточенными движениями старушка вскрыла рыбий живот и вывалила на холстину здоровенные набитые икрой ястыки. Прочие внутренности изъяли и пометили в корыто к требухе, извлеченной из других рыбин. Затем топором порубили осетра на куски. Голову и хвост хозяйка отнесла на кухню поместила в чугун с водой и поставила вариться. Остальную осетрину хорошенько промыли и до поры до времени отнесли в подвал на ледник.
После того, как мы разделались с рыбиной, осталось самое вкусное, на мой взгляд. Осетровая икра, та самая, которую ненавидел штабс-ротмистр Верещагин в фильме «Белое солнце пустыни» и которую я всю сознательную жизнь в той реальности мечтал поесть вволю ложкой, но как-то не срослось — слишком дорогое удовольствие. Теперь моя мечта вполне может осуществиться, надеюсь тарелочку ценного продукта бабушка не пожалеет для «внучка».