Ведунские хлопоты
Шрифт:
Меч, за которым я потянулся, вышел из Слова словно из заготовленных под него ножен. И тут же ударил по руке, которая все еще держала стилет. Нечисть разве что дернулась в последний момент, оттого я не отсек конечность, а лишь серьезно порезал ее. Думаю, перерубил часть мышц и сухожилий ближе к запястью. Может даже вену задел. Потому что кровь хлынула чересчур бурно.
Патока, в который застыло оружие и конечность сразу же спала. Наверное из-за того, что я до сих пор так и не понял, как именно «держал» это заклинание. Перевертыш тут же
Доппельгангер не рассчитывал разжалобить своего противника. Потому что в то же самое мгновенье он рванул в лес. Так шустро, что я даже не успел второй раз ударить его. Ну правильно, чего я удивляюсь? Кто может быть проворнее лесного черта на пересеченной местности?
Я скрипнул зубами. От злости и от досады. Внутри что-то оборвалось и показалось, что на языке появился вкус непонятной горечи. Наверное, это можно назвать разочарованием. Почему он так поступил? Отчего хотел меня убить? Ведь мы… почти сдружились.
После небольшого промедления я все же побежал за ним. Точнее, побежал куда-то в темный лес, не разбирая дороги. Только зачем? Для чего? Думаю, даже если бы на моем месте был какой-нибудь Чингачгук, последний из могикан (не армян, а индейского племени), то и он бы потерпел фиаско. Днем еще может быть, а ночью — чего тут разберешь?
От досады я ударил ближайшее молодое деревце мечом, полностью скосив его. И тут же почувствовал себя глупо. Дерево тут причем? Росло, никому не мешало, выполняло свою роль в выработке кислорода.
Меч глухо завибрировал, и его дрожь прошла по пальцам. Однако здесь было еще что-то, кроме простого механического колебания. Некая сила, чужая, древняя. Она будто спрашивала, чего я хочу. Только делала это без слов, словно старый приятель, едва заметно кивая головой. И я ответил на его зов.
Понятно, чего я хочу. Найти этого мерзавца!
Меч завибрировал вновь. Только теперь вполне самостоятельно, увлекая руку за собой. И указывая в нужном направлении. Клинок, вкусивший крови, точно знал, где находится его жертва. И подобно гончей собаки повел меня за собой.
Что было делать? Я побежал. Взбудораженный возможностью догнать и наказать перевертыша. За то, что предал и пытался убить. Нет, он хотел это сделать и раньше, работая на Шуйского. Но тогда все было по-другому.
Можно сказать, что я мчался на крыльях ветра в образе Графа Монте-Кристо или хотя бы Дубровского. Но куда уж там. Величайшего мстителя не назовут Матвей. Это я могу точно и решительно заявить. Поэтому и бежал я как Мотя Зорин, преследующий скрывшегося в ночном лесу перевертыша — неуклюже, с заминками, многочисленными падениями и пару раз чуть не напоровшись на собственный меч.
Лишь после этого дошло, что с такими методами преследования воевода все же действительно навестит меня.
У меня до сих пор было значительное преимущество перед доппелем. Он ранен, причем серьезно, если я все правильно понял. И стремительно теряет кровь. Долго бежать в таком состоянии перевертыш не сможет. Тогда как я здоров, не сказать, что полон сил, но цел. Да и меч ведет за доппельгангером, куда бы он не спрятался. Рано или поздно, я догоню его.
Пару раз я взбирался на небольшие холмы, после чего вновь спускался к деревьям. Продирался сквозь заросли кустарника, перепрыгивал через ручей, но шел и шел. Пока не выбрался к берегу внушительного озера. Это, наверное, Лесогорское, если внутренний компас меня не подводил.
Меч повел вдоль берега. Значит, перевертыш не рискнул отправиться вплавь? Почему? Либо сильно истощен и боится не доплыть. Либо понимает, что его кровь может привлечь нежелательное внимание. В любом случае, мне это было только на руку.
Злость постепенно отошла на второй план, а на первый накатила чудовищная усталость. Но в то же время решимость никуда не делась. Я был уверен, что буду шагать до тех пор, пока не упаду. Есть вещи, которые нельзя прощать. И предательство — одно из них.
Благо, далеко идти не пришлось. Сначала меч завибрировал так, будто был готов вырваться из рук и сбежать от меня. А потом я увидел его, лежащего под деревом неподалеку от воды. Лежащего в своем истинном обличье, обессиленного и сдавшегося. Он не мог больше бежать. Как не оказался способен накинуть чужую личину. Весь его хист уходил на поддержание жизни.
Я не знал, что сказать. Просто стоял, глядя на перевертыша, заключенного в это уродливое тело и тяжело дышал, сильно сжав зубы. Доппель не выдержал первым.
— Давай быстрее покончим с этим. Я все равно уже почти труп.
— Почему? — смог я выдавить из себя только это.
И удивился от реакции, которое оно вызвало. Казалось, это короткое слово придало перевертышу жизни, раззадорило его. Он приподнялся на локтях, при этом жир на руках мерзко заколыхался, а затем зло ответил.
— Потому что ты глупец! Невероятный глупец. Что тебе стоило взять зарок с меня, чтобы я не мог навредить тебе и твоим друзьям? Почему не спросил? Ты просто не оставил мне выбора! Ты сам выбрал этот путь.
— Я думал, что мы…
Я не смог сказать это слово. В памяти еще стояло, как мы вместе с перевертышем делаем мерзкую и грязную работу, которую я сам никогда бы не мог выполнить. А доппель между тем продолжил.
— Друзья? Да что ты такое несешь, идиот? Неужели ты до сих пор не понял, что в этом мире нет друзей. Есть временные союзники и враги. Последних больше. Да и временные союзники в любой миг могут переступить черту и воткнуть нож в спину.
Я стоял на ватных ногах, чувствуя, как в горле образовывается какой-то мерзкий комок, который невозможно проглотить.