Вегетация
Шрифт:
У Мити уже не хватало сил на гнев, да и обвыкся он, обмялся… Может, надо просто принять этих людей, какие они есть? Принять их антропологию — антропологию фитоценоза? Бороться с ней бессмысленно, как бессмысленно сопротивляться вегетации леса. А вегетация леса не подчиняется этике. Лес пожирает сам себя. Он спасает не плодовитых, а нужных. Он угнетает свой подрост, а старые деревья развиваются свободнее, быстрее и лучше молодых. Лес не злой, просто таковы законы его природы.
— Готово! — объявила Алёна.
Егор Лексеич зорко присматривался к Талке.
— Наталья, ты как? — спросил Егор Лексеич.
— Нормально, — затуманенно улыбнулась Талка.
— Температура у неё, — сказала Алёна, щедро наваливая кашу в миску Калдея. — И покраснело вокруг раны.
— Немного болит внутри, но терпимо, — призналась Талка.
— Тебе жрать нельзя, — предупредил Егор Лексеич.
Он не сводил с Талки взгляда. Талка послушно отодвинула миску.
— Пройдёт, — тихо пообещала она Егору Лексеичу.
— Не пройдёт, — помолчав, возразил тот.
— Мне на стройке штырём ногу пропороло, и ничё, зажило, хуйня вопрос! — бодро влез Матушкин. — Натаха — она крепкая!
— Пасть захлопни, — ответил Матушкину Егор Лексеич. — Назипова, ты сейчас на Татлы уходишь. Там доктора отыщешь, или с больнички отвезут. Всё, твоя командировка закончилась.
Талка прикусила губу, из глаз у неё потекли слёзы. У Матушкина заиграли щетинистые морщины. Матушкин не хотел оставаться без Талки.
— Я её провожу тогда, бригадир? — спросил он.
— Нет, — отрезал Егор Лексеич. — Мне здесь вся бригада нужна будет.
— Дак как же она доберётся-то одна? — растерялся Матушкин.
— Доберётся, если жить хочет.
— Мы же километров шисят проехали! — запаниковал Матушкин.
— Это с петлями по реке и вкруговую, да, шеф? — всунулся Фудин. — А прямо будет гораздо короче! По железке до станции Межгорье километров пять, а оттуда по шоссе до Татлов километров двадцать!
— Верно, — подтвердил Егор Лексеич.
— Я и столько не смогу… — едва слышно произнесла Талка.
— Там же по шпалам скакать, и лес, и чумоходы!.. — накручивал сам себя Матушкин. — Лексеич, будь человеком!..
— Нет! — рявкнул Егор Лексеич. — Ты здесь останешься! Я сказал!
Талка громко всхлипнула и закрыла лицо руками. Она чувствовала себя отверженной, ненужной. Кроме Матушкина, никто не хотел ей помочь. Алёна, раскладывая завтрак по мискам, поглядывала на Талку с осуждением: вот ведь не вовремя, дева, ты все эти сопли развесила. А Маринка злорадно оживилась. Ей приятно было пошатнуть авторитет бригадира, сделать что-то наперекор.
— Кто говорил, что своих выручать надо, дядь Гора? — спросила она.
Егор Лексеич почему-то не озверел — только странно усмехнулся.
А Мите опять стало стыдно. У него не было желания тащиться обратно в Татлы, отдаляя своё освобождение, но нельзя же вот так вышвыривать Талку!
— Я с ней схожу, — спокойно заявил Митя.
— Не сходишь, — столь же спокойно произнёс Егор Лексеич.
— Я не ваш работник. Я к вам не нанимался. Подождёте меня.
Митя
— Рыпнешься — я тебе колено прострелю, — предупредил Егор Лексеич. — А «вожаков» искать тебя Деев на закорках носить будет.
Митя понял, что Типалов не шутит. Он легко может так поступить.
— Никого не отпущу с бригады, — отсёк споры Егор Лексеич.
Маринка тотчас повернулась к Серёге:
— Серый, ты же сам по себе, не с бригады… Отведёшь Назипову?
Серёга даже открыл рот. Он словно бы провалился в яму — в ловчую яму бригадира. Он не хотел сопровождать Талку — это означало оставить Маринку Митяю. Но и признавать командование Егора Лексеича он тоже не хотел — тогда надо отправляться к Алабаю, а это охеренный риск!.. Если же отказать и Маринке, и Лексеичу, то позорище какое-то получится!..
Развалясь на своём раскладном стуле, Егор Лексеич смотрел на Серёгу со снисходительной усмешкой: рано тебе со мной тягаться в ловкости, щенок.
— Я с бригады, — глухо сообщил Маринке Серёга.
— Конец базару! — завершая дело, Егор Лексеич хлопнул ладонями по коленям. — Назипова, давай на старт. Раньше сядешь — раньше выйдешь.
Бригада с перрона смотрела, как Талка, прижимая руку к животу, покорно уходит прочь со спортивной сумкой на одном плече. Она плакала, размазывая слёзы по лицу, и не оглядывалась. Шагать по шпалам, скрытым густой травой, ей было неудобно. Ржавый рельсовый путь уползал за поворот. Солнце сияло, пели птицы, в деревьях шумел ветер. Казалось, что несчастная Талка тонет в вечной лесной зелени — она ни за что не доберётся до людей, до спасения, и никто не узнает, где и почему она пропала. Матушкин стоял на обломанном краю перрона, будто его заколдовали, когда не позволили броситься за Талкой. Колючие морщины на его физиономии замерли в болезненном изломе.
— Коля, тебе добавки ложить? — спросила Алёна у Калдея.
Егор Лексеич поднялся, отдуваясь после завтрака, и пальцем поманил Алёну в сторону — подальше от бригады.
— Мы сейчас до горы двинем, — негромко сказал он, — а тебя с хозяйства определяю. Карауль тут всё. И сучку не забудь покормить.
Он имел в виду Вильму, по-прежнему привязанную к мотолыге.
— Не забуду, — улыбнулась Алёна. — Наскребу ей с котла.
— Послушай, Алён, это важно, — Егор Лексеич ещё понизил голос. — Ближе к вечеру сюда явится Серёжка Башенин. Один. Он отвяжет Вильму и вроде как сбежит с ней. А ты прикинься, что отвлеклась и прозевала их. Поняла?
— Поняла, Егора, — кивнула Алёна. — Исполню.
— Ну и молодец, — Егор Лексеич погладил её по щеке.
54
Объект «Гарнизон» (I)
— Ну что, мужики, пора и для страны поработать! — бодро заявил Егор Лексеич. — Сегодня надо отмаркировать пятьсот «вожаков», а завтра начнём валить. Так что жопу в горсть — и вперёд!
— Пятьсот хлыстов — нереально, шеф, — усомнился Фудин.
— Война — время рекордов! — насмешливо ответил Егор Лексеич.