Век наивности
Шрифт:
За спиной у нее раздвинулись портьеры, и в комнату, улыбаясь, вошла госпожа Оленская. Лицо ее сияло оживлением и счастьем, и, наклоняясь, чтобы поцеловать бабушку, она непринужденно протянула Ньюленду руку.
— А я как раз ему говорю: почему вы не женились на моей малютке Эллен?
Все еще продолжая улыбаться, госпожа Оленская взглянула на Арчера.
— И что же он ответил?
— Ах, милочка, предоставляю тебе выяснить это самой. Он ездил во Флориду повидаться со своей невестой.
— Да, я слышала. — Она все еще не сводила с него взгляда. — Я навестила вашу матушку, чтобы узнать, куда вы исчезли. Я послала вам записку и, не получив
Арчер пробормотал что-то о неожиданном отъезде, о спешке и о том, что собирался написать ей из Сент-Огастина.
— И конечно, очутившись там, вы тотчас обо мне забыли.
Она все еще смотрела на него с веселой улыбкой, быть может, желая казаться равнодушной.
«Если я ей еще нужен, она решила мне этого не показывать», — подумал он, уязвленный ее тоном. Он хотел поблагодарить ее за визит к матери, но под коварным взглядом прародительницы чувствовал себя скованно, и слова не шли у него с языка.
— Ты только на него посмотри — до того не терпится жениться, что удрал без разрешения и помчался па коленях умолять глупую девчонку! Вот что значит любовь! Точно так же красавец Боб Спайсер увез мою бедную мамочку, но не успели отнять меня от груди, как она ему уже надоела, хоть я и родилась восьмимесячной! Но вы-то ведь не Спайсер, молодой человек, — к счастью и для вас, и для Мэй. Одной лишь бедняжке Эллен досталась в наследство их беспутная кровь, все остальные — образцовые Минготты! — с презрением воскликнула старуха.
Арчер заметил, что госпожа Оленская, которая уселась рядом с нею, все еще внимательно его изучает. Оживление в глазах ее угасло, и она с глубокой нежностью проговорила:
— Я думаю, бабушка, нам удастся уговорить их сделать так, как он хочет.
Собираясь уходить и пожимая руку госпоже Оленской, Арчер почувствовал, что она ждет от него намека на оставшуюся без ответа записку.
— Когда я могу вас видеть? — спросил он, подходя с нею к дверям комнаты.
— Когда вам угодно, но, если вам хочется еще раз увидеть мой домик, поторопитесь. На будущей неделе я переезжаю.
Мысль о часах, проведенных в освещенной лампой низкой гостиной, больно кольнула Арчера. Как ни коротки были эти часы, они вызывали множество воспоминаний.
— Завтра вечером?
— Да, но пораньше. Я еду в гости.
Завтра воскресенье, и если воскресным вечером она едет в гости, то это, несомненно, к миссис Лемюэл Стразерс. Ему стало как-то неприятно — не потому, что она едет именно туда (он был рад, что она ездит куда хочет назло ван дер Лайденам), а потому, что в таком доме она непременно встретит Бофорта, заранее знает, что его встретит, а возможно, именно с этой целью и едет.
— Отлично, завтра вечером, — повторил он, решив про себя, что рано не поедет, а, явившись поздно, либо помешает ей ехать к миссис Стразерс, либо вообще ее не застанет, что при существующем положении вещей, безусловно, будет самым простым выходом.
Было, однако, всего половина девятого — на полчаса раньше задуманного, — когда Арчер, повинуясь какому-то странному беспокойству, позвонил в увитую глицинией дверь. Правда, он подумал, что воскресный прием у миссис Стразерс — это не бал и что ее гости, как бы пытаясь преуменьшить Серьезность своего проступка, обычно приезжают рано.
Чего он не ожидал найти в прихожей госпожи Оленской, так это чужих пальто и шляп. Зачем она просила его приехать пораньше, если у нее обедали гости? Когда он внимательно рассмотрел
Арчер вопросительно поднял брови. Настасия ответила ему тем же и, фаталистически махнув рукой, открыла перед ним двери гостиной.
Молодой человек очень удивился, увидев, что хозяйки в гостиной нет, а возле камина стоит какая-то другая дама. Эта дама, длинная, тощая и нескладно скроенная, была облачена в затейливо отделанный бахромой наряд из материала с полосами и клетками, составляющими узор, ключ к которому, казалось, безвозвратно утрачен. Ее волосы, которым хотелось поседеть, но удалось всего лишь поблекнуть, были собраны в высокую прическу, увенчанную испанским гребнем и черным кружевным шарфом, а на изуродованных ревматизмом руках красовались неумело заштопанные шелковые митенки.
Рядом, в облаке сигарного дыма, стояли владельцы пальто, оба в утренних костюмах, которые они с утра, очевидно, не меняли. В одном из них Арчер, к своему удивлению, узнал Неда Уинсетта; другой, постарше и совершенно ему незнакомый, судя по его гигантской фигуре, был хозяином «макфарлана»; он тряс своей львиной седой гривой [126] и широко разводил руки, как бы осеняя мирским благословением коленопреклоненную толпу.
Все трое стояли на каминном коврике, устремив глаза на колоссальный букет темно-красных роз, который вместе с пучком лиловых анютиных глазок лежал на диване, где обыкновенно сидела госпожа Оленская.
126
…судя по его гигантской фигуре, был хозяином «макфарлана»; он тряс своей львиной седой гривой… — Портрет и описание одежды доктора Карвера дают основание предположить, что одним из возможных его прототипов был великий американский поэт Уолт Уитмен (1819–1892).
— Сколько они должны стоить в это время года — хотя, разумеется, не дорог подарок, а дорога любовь! — прерывистым стаккато произносила дама, когда Арчер вошел в комнату.
При его появлении все трое удивленно обернулись, а дама, выступив вперед, протянула ему руку.
— Дорогой мистер Арчер, можно сказать, кузен Ньюленд! — воскликнула она. — Я маркиза Мэнсон.
Арчер поклонился, и она продолжала:
— Моя милая Эллен на несколько дней меня приютила. Я приехала с Кубы, где проводила зиму с моими испанскими друзьями — очаровательнейшие, достойнейшие люди, высшая знать старой Кастилии. Как бы я хотела вас с ними познакомить! Но меня вызвал мой добрый друг, доктор Карвер. Вы не знакомы с доктором Агафоном Карвером, основателем общины «Долина Любви»?