Век сурка

Мусаниф Сергей Сергеевич

Потом в наш уютный трактир пыталась вломиться какая-то журналистка, которая вещала об огненных осадках и пыталась взять у нас интервью. Я, как человек скромный, скучный и ничем особо не примечательный, давать интервью наотрез отказался, после чего Кевин вежливо, но твердо выставил девушку за дверь.

Я продолжил прерванный ее визитом рассказ о том, как сидел на планете-тюрьме, после чего Кевин поведал мне, как он сидел в тюрьме и познакомился там с очередным юным принцем, у которого была очередная великая

миссия по освобождению своего государства от гнета очередного тирана, которую он в конечном итоге благополучно завалил.

А потом дверь открылась и вошел Сумкин.

— Привет, Федор, — сказал я.

— Двенадцатый раз, — сказал Федор.

— Да, мы в курсе, — сказал Кевин.

— А где Гарри?

— Мы не успели, — сказал я. — План не сработал, так что, полагаю, сейчас Гарри ходит в дорогую частную школу для мальчиков где-нибудь в Эссексе.

— Фигово, — прокомментировал архимаг. — А вы в курсе, что являетесь вестниками апокалипсиса?

— Опять? — удивился Кевин.

— Это не мы, мы не хотели, мы случайно, это вообще не то, о чем ты думаешь, — сказал я.

— Да вы пьяные, — сказал Федор и посмотрел на заставленный пустыми бутылками стол. — Бухаете тут, как герои Ремарка.

— Мы слегка расслабились, — объяснил я.

— А местные уже город эвакуировали, — укоризненно сказал Федор. — И знаете, что? Я их прекрасно понимаю. Если бы я узнал, что где-нибудь по соседству до розовых слонов надираются бог кровавого возмездия и кровавый тиран, я бы тоже свалил от греха подальше даже без всяких пророчеств. Кстати, вам не кажется, что у вас есть что-то общее? Например, слово "кровавый" в описании?

— Это навязанные обществом стереотипы, — попытался оправдаться я. — И не кровавого, а справедливого возмездия. А Кевин вообще не тиран, просто так обстоятельства сложились.

— Значит, про апокалипсис вы не в курсе?

— Ну, в целом мне известно, что означает это слово, — сказал я. — А так — нет.

— Хуже кровавого упыря может быть только в хлам напившийся кровавый упырь, — пробормотал Федор вроде бы себе под нос, но так, чтобы мы его непременно услышали. — Два напившихся в хлам кровавых упыря.

— Оскорбление августейшей персоны и богохульство, — классифицировал я. — Карается смертью и смертью.

— А Венец мы поднимем с трупа, — согласился Кевин.

— А если не дропнется? — спросил Федор.

— Обязательно дропнется — сказал Кевин. — У него в характеристиках прописано.

— Ну ладно Василий, — сказал Федор. — Он в принципе такой, с него взятки гладки. Но ты-то зачем поддался пагубному и тлетворному влиянию? Я ожидал, что у тебя, как у императора, должно быть больше ответственности….

— Да это вообще была его инициатива, — сказал я. — И трактир тоже он купил.

— Так что там за история с апокалипсисом? — заинтересовался ответственный

бог-император. — Нам обязательно в это вписываться?

— Так вы уже вписались, — обнадежил его Федор. — Вы — два его вестника.

— А ты?

— А я — третий.

— А сколько их всего должно быть?

— Прямо по классике, четыре.

— Но мы больше никого не приглашали, — резонно заметил Кевин и посмотрел на меня. — Ты приглашал кого-нибудь?

— Нет, — сказал я. — Но есть один тип, который может заявится без приглашения. Я тебе о нем напоминал.

— А, точно, — сказал Кевин. — Но пока нас только трое, никому тут ничего не грозит.

— Кроме интоксикации, — заметил Федор. — Как вы вообще можете столько пить?

— Пить меньше не имеет смысла, — объяснил Кевин и разлил бренди по бокалам. — Будешь?

— Нет, — сказал Федор. — И вам не советую. Хотя вам уже поздно ен советовать, да?

— Истинно так, — сказал Кевин. — За здоровье ректора!

Мы выпили.

Ректор закатил глаза к потолку.

— Вас вообще не волнует, что тут вот-вот начнется очередная фигня? — вопросил он.

— Такова уж жизнь в Системе, — сказал я. — Тут вечно какая-нибудь фигня начинается. Но по сравнению с той фигней, с которой нам уже приходилось и придется иметь дело, это фигня — настоящая фигня, особого отношения не требующая. Что мы, мало всякой фигни пережили, что ли?

— Откуда вообще известно об апокалипсисе? — поинтересовался Кевин.

— Из пророчества, — сказал Федор. — Четыре пешехо… тьфу, путника апокалипсиса сойдутся в этом городе, и на него прольется огненный дождь.

— Прямо, как она говорила, — заметил я.

— Кто? — спросил Кевин.

— Та журналистка.

— Подожди, так ты тоже ее видел? А я думал, мне мерещится…

— Легендарный бессмертный бог-император, — простонал Федор. — Протрезвейте уже, а? Есть же средства… Хотите, я вам помогу…

— Я не хочу, — сказал Кевин. — Мне пока комфортно.

— А я и так трезв, — сказал я. — Кстати, а почему вас двое? Ты зачем со своим дублем сюда заявился? Он кремниевый или из органики?

— Нет у меня никакого дубля, — отрезал Федор. — Я один, а у тебя просто двоится в залитых алкоголем глазах.

— Ничего у меня не двоится, — сказал я. — Я тебя разыграл.

— Ты уверен?

— Почти.

— Как давно было сделано пророчество? — осведомился Кевин.

— Неделю назад где-то.

— Ну фигня же, — сказал я. — В Системе нет никаких инструментов, позволяющих предсказывать будущее. Это шарлатанство еще похлеще того маго-карго-культа, которому ты посвятил свою жизнь.

— Карго-культ, значит? — уточнил Федор. — Это мне кто говорит? Нобелевский лауреат в области физики или существо с божественными абилками? Кевин, хоть ты ему скажи.