Век
Шрифт:
— Так ты был в плену?
— Да. Но они не могли удержать Фаусто Спада. Я убил десяток немцев голыми руками, украл аэроплан и перелетел через линию фронта, обретя свободу!
— Ты врешь.
— Да, совсем чуть-чуть. Это было интересно, позднее я расскажу тебе, что случилось. Как госпиталь?
Он ощутил запах дезинфицирующего раствора, подойдя к двери. Посмотрел на длинную галерею, где вдоль стен сейчас стояли кровати. Он вспомнил те многочисленные праздничные балы, что проходили когда-то в этой изысканной галерее, и зрелище раненых, часть из которых молча
— Все кровати заняты, — сообщила ему мать. — И у нас еще есть список ожидающих места. Ох, Фаусто, сколько страданий вокруг! Сколько страданий!
Он посмотрел на мать — у той было изможденное лицо.
— А как ты? Ты-то в порядке? Ты выглядишь усталой.
— Да, я вымоталась. Но держусь.
— А как Тони?
— Он очень помогает нам. Он будет в восторге, когда узнает, что ты дома.
Фаусто глянул через плечо на стол, за которым сестры милосердия продолжали сматывать бинты, наблюдая за встречей матери и сына. Одна из них привлекла его внимание.
— Мамочка, — спросил он вкрадчиво, — кто эта сестра? Вон та, хорошенькая, слева?
Мать обернулась:
— О, это Нанда Монтекатини, дочь Паоло Монтекатини. Ты знаешь его, он ювелир. Очень милая девочка. Хочешь, чтобы я представила тебя ей?
— Я бы не возражал против этого.
— Знаешь, она еврейка. Или наполовину еврейка, по отцовской линии. Мать ее католичка.
— Ну и что? А я наполовину атеист по отцовской линии. Из нас выйдет интересная пара.
Сильвия подвела его к столу:
— Нанда, дорогая, это мой сын. Он просил представить его вам.
Фаусто поцеловал руку девушки, не отводя взгляда от ее темно-каштановых волос и больших карих глаз.
— С приездом, лейтенант, — сказала она.
— Спасибо, синьорита. — Он произнес лишь эти слова, но его мысли были ясно написаны на лице. Когда речь шла о женщинах, утонченность не входила в число достоинств Фаусто.
Мать повела его по галерее, и раненые провожали их глазами. Смерть витала в этой старинной галерее: Фаусто почти физически ощущал ее. Люди с ампутированными конечностями, жертвы газовых атак; он увидел человека, у которого часть лица была просто снесена осколком снаряда, и его единственный глаз — островок мучительно страдающего разума в море бинтов — смотрел на Фаусто с завистью, горечью и болью... Проходя мимо кроватей, княгиня Сильвия говорила несколько слов каждому из раненых, однако многие из них были слишком слабы или подавлены, чтобы ответить ей.
— Вот это американец, — шепнула сыну княгиня. — Он добровольно вызвался водить армейскую санитарную машину и в прошлом месяце был отравлен газами. Потерял зрение, но мы считаем, что он сможет его восстановить. Тони приходит сюда каждый день, беседует с ним и молится за него. Его зовут Джонсон. — Она подошла к кровати, наклонясь над молодым человеком с забинтованными глазами.
— Мистер Джонсон, — обратилась к нему по-английски княгиня Сильвия, — это брат Тони. Вы не хотите поговорить с ним? — Сильвия сделала знак Фаусто, и тот подошел к ней.
— Мистер Джонсон живет в Нью-Йорке.
—
— Он хочет потрогать твое лицо.
Фаусто наклонился, и пальцы Джонсона дотронулись до его глаз, носа, рта.
— Вы должны быть похожи на отца Спада, — наконец произнес он.
— Мы близнецы, — ответил Фаусто, выпрямляясь.
— Он замечательный человек, — сказал Джонсон, — просто потрясающий.
— А он думает то же самое про вас, — произнесла княгиня Сильвия. — Что вам принести?
Американец вымученно улыбнулся:
— Как насчет новой пары глаз?
— Мы считаем, что и старые ваши глаза скоро будут в порядке. — Княгиня погладила его по голове. Затем они с Фаусто дошли до конца галереи и поднялись по лестнице в ее личные покои.
Когда они остались одни, мать села и некоторое время молчала. Затем посмотрела на сына и заговорила:
— Большинство из них — очень сильные люди. Все они напуганы, некоторые выходят из себя и часто жалуются... Но большинство все-таки держатся мужественно. Какая глупая ошибка — эта ужасная война! По крайней мере хоть ты дома.
Фаусто подошел к ней. Мать обняла его и прижала к себе.
— Я так волновалась. Правительство в растерянности. Они даже не знали, что с тобой случилось.
Он взял стул и сел рядом с ней.
— Этот немецкий капитан — его звали фон Риттер — захватил меня и моих ребят в плен, а потом позволил мне бежать! Это была фантастика! Он сказал, что такие люди, как он и я, — единственные, кто может спасти Европу, а потом он, можно сказать, прямо предложил мне бежать! И я просто ушел. Ты когда-нибудь слышала о таком невероятном случае? Должно быть, это значит, что немцы начинают паниковать.
— Думаю, это так. — Она на мгновение закрыла глаза.
— С тобой все в порядке? — встревожился Фаусто.
— Да. Просто я устала. Думаю, мне нужно немного вздремнуть, а потом мы вместе поужинаем, и ты все подробно расскажешь.
Фаусто помог ей прилечь на диван. Он поцеловал княгиню, а она погладила его по щеке.
— Я так рада, что ты вернулся домой. — Она закрыла глаза и добавила: — Все меняется. Все и всё меняется...
Он держал ее за руку до тех пор, пока она не заснула. С чувством, близким к потрясению, он осознал вдруг, что его мать стареет.
— Здравствуйте, святой отец, — сказал Эдди Джонсон, слепой американский водитель.
— Здравствуйте, Эдди. — Священник Антонио Спада уселся на деревянный стул рядом с кроватью. — Как вы себя чувствуете сегодня?
— Примерно так же, как и всегда. Послушайте, час назад я встретил здесь вашего брата. Я не знал, что у вас есть брат-близнец. Ваша мать представила его мне.
— Да, мне очень хочется увидеть Фаусто. Мы боялись, что его убили. Через минуту я поднимусь наверх повидаться с ним, но сначала я хотел посмотреть на вас. Я молился за вас, Эдди. Каждую ночь я молюсь за вас.