Век
Шрифт:
Моррис помрачнел:
— Я мог бы солгать вам, но не буду. Виктору с самого начала «Россия» не нравилась.
— И вы вложили собственные два миллиона?
— Да.
— А теперь вам нужен еще один миллион. — Элберт поглядел на листок бумаги перед собой. — Моррис, у нас есть закладная на ваш дом в семьсот тысяч долларов и закладная на вашу студию. Даже если бы я и верил в «Россию», а я в нее не верю, я бы все равно не стал рекомендовать своему банку дать вам ссуду. Честно говоря, меня уже беспокоит судьба денег, которые мы дали вам в
Моррис встал:
— Я лучше пойду снова продавать обувь, чем попрошу у своей жены хоть цент. Ну, спасибо, Элберт. Я знал, что зря трачу здесь время. И почему я никогда не слушаю самого себя?
Лорна вернулась в Нью-Йорк через неделю после ужина с Карлом Марией фон Герсдорфом. Лорд и леди Пемброук в это время отправились на север страны, сначала на уик-энд к Вильяму Рэндольфу Херсту в Сан-Симсон, а потом на недельный отдых на туристское ранчо в Неваде. Теперь они вернулись в Лос-Анджелес, чтобы пересесть на нью-йоркский поезд. Люсиль читала журналы в своем двухкомнатном номере в отеле «Александрия», когда раздался звонок в дверь. Так как А-а-арчи играл в гольф, ей пришлось открыть дверь самой.
— Привет, дорогая! — Она поцеловала Барбару.
— Мама, ты выглядишь великолепно. Ранчо, должно быть, пошло тебе на пользу.
— О, там было хорошо. Арчи все время падал с лошадей. Он плохой ковбой. Как Аллен? — Она говорила о годовалом сыне Барбары.
— Все еще сосет палец на ноге, но он от этого отвыкнет. Мама, сколько я стою?
Мать удивленно на нее взглянула:
— Какой странный вопрос. Почему тебе нужно это знать?
— Мне известно, что отец учредил кредитный фонд для каждого из нас, но не имею представления о его размерах, ты же знаешь, как он скрытен в отношении денег.
— О да, это так. Но ты так и не ответила на мой вопрос. Зачем тебе нужно это знать? Надеюсь, ты не собираешься одалживать Моррису деньги на его картину?
— Мама, у него неприятности. Ему срочно нужен миллион долларов, и никто не дает ему денег, потому что все говорят, будто «Россия» провалится. Я должна помочь ему!
— Потому что он твой муж?
— Да.
— Ты говорила мне, что была против того, чтобы он делал эту глупую эпопею, и все-таки ты готова дать ему деньги?
— Я люблю его, — просто сказала Барбара.
— Миллион долларов — большая цена за любовь. Это Моррис попросил тебя вложить деньги в фильм?
— О нет! Он никогда не попросит меня об этом. Он может попросить тебя или еще кого-нибудь, однако он слишком горд, чтобы обратиться ко мне. И отец, конечно, отказал ему, так что это исключено. Он на самом деле загнан в угол, и хотя я думаю... Я не возлагаю больших надежд на этот фильм, но все равно хочу помочь ему. Мой кредитный фонд достаточно велик, чтобы я могла взять под него миллион долларов?
— Да, разумеется.
—
Она заказала разговор. Трансконтинентальная телефонная служба была введена в действие пять лет назад, в январе 1915 года, и все еще считалась новинкой. Но связь была удивительно хорошей, и уже через пять минут Барбара разговаривала с Виктором. К ее изумлению, отец не выдвинул никаких возражений и сказал, что отдаст распоряжение на следующий же день перевести деньги на счет Морриса в «Американский банк» — банк-корреспондент «Декстер-банка», — кредит будет предоставлен под обычный деловой процент, то есть четыре процента. Виктор добавил, что шлет ей свою любовь, и пожелал Моррису удачи. Когда Барбара повесила трубку, ей пришло в голову, что иметь отца-банкира — это совсем неплохо!
Во время ее разговора с отцом Люсиль удалилась в спальню. Потом Барбара подошла к дверям и увидела, что мать сидит в кресле около окна, по ее щекам текли слезы.
— Мама, что случилось?
— О, ничего.
Барбара вошла в спальню.
— Ты не можешь плакать ни от чего. В чем дело?
Люсиль взяла ее за руку:
— Просто... Я подумала, как хорошо любить кого-нибудь так, как ты любишь Морриса. Он такой своеобразный человек, но... Словом, ты ведь сразу же решила одолжить ему деньги, правда?
— Да.
— Я хотела бы быть такой же, как ты. — Она закусила губу, пытаясь сдержать слезы. — А я только и делала, что брала их у твоего отца. Брала, брала, брала... О, я не притворяюсь, что, если бы мне пришлось повторить все сначала, я бы вела себя по-другому, но все же я стыжусь своего поведения. О Господи, единственное, что я ненавижу, это женщин среднего возраста, оплакивающих свои ошибки...
— Может быть, иногда и неплохо поплакать.
— Возможно. Парадокс в том, что, оказывается, твой отец был прав.
— О чем ты?
— Когда мы договорились о разводе, он напоследок сказал мне, что жалеет меня, так как знает, что со мной случится. Я не забыла его слов, и он оказался прав, черт его побери. Я знаю, что все говорят обо мне, в том числе и ты, и Лорна, и Дрю... что я «купила» Арчи, — и это правда. Ему плевать на меня, и я это знаю. Я просто недалекая тщеславная женщина, которая купила себе молодого мужа и титул.
Барбара стиснула руку матери.
— Все мы все равно любим тебя.
— Правда?
— Конечно.
Она наклонилась и поцеловала мать. Люсиль обняла Барбару.
— По крайней мере я сделала в жизни одну хорошую вещь, — прошептала она, — я родила двух замечательных дочерей.
Когда Моррис вошел в «Каса дель Мар», он спросил дворецкого:
— Где миссис Дэвид?
— Наверху в детской, сэр.
Моррис взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, пролетел по коридору и ворвался в детскую. Барбара сидела в кресле-качалке и кормила Аллена из бутылочки.