Вексель судьбы. Книга 2
Шрифт:
— Теперь я действительно вижу, что вы - опасный человек!— рассмеялся Алексей, ибо более уже не имел сил воспринимать пророчества Квинта серьёзно.
— Не я - так другие найдут и шандарахнут. Я не знаю, есть ли кто там, выше нас, на небесах,- но в том, что нашими действиями и поступками управляет некая запредельная сила, я с некоторых пор не сомневаюсь ни на миг. Вполне возможно, что эта самая сила, пожалев мою бесхитростность, не допустит меня к совершению предсказанного людоедства. Однако где гарантия, что всё равно какая-нибудь дура-лаборантка не возьмёт с полки и не соединит содержимое моих роковых пробирок аккурат в предсказанный
— Но даже и в таком случае ваш план, Генрих, не отменяет рукотворного характера Апокалипсиса. Утешает лишь то, что поскольку вы здесь, антивещество в пробирку сегодня некому будет насыпать, порадуемся хотя бы этому! Кстати - нам принесли вина, давайте за что-нибудь и выпьем заодно.
— Нет возражений. Кстати, в Книге Апокалипсиса прямо сказано, что в последние дни повредится и сгинет всё, кроме елея и вина… Страшно, страшно жаль, если всё так и пойдёт… Жаль, что самые простые и светлые радости жизни, вроде этого вина, рождённого потоком солнечного света, который давно отлетел и пропал во вселенной,- так вот, что все эти радости, которые естественно и прочно веками связывали нас с нашим бытием,- сегодня год от года слабеют и вскоре, наверное, исчезнут навсегда… Ладно, пьём, и не будем более о грустном! Кстати - что за чудный новый вальс сейчас играют?
— Кажется, это Легар.
— Ах да, конечно, божественный Легар… Многое бы я дал, чтобы вернуться в ту сладкую эпоху! Впору хоть машину времени изобрести!
— Вам в том прошлом было бы очень неуютно вальсировать и соблазнять парижанок зная, что спустя сто лет мир безнадёжно предстанет перед своим концом.
— Нисколько! Люди во все времена жили и всегда, доколе земля крутится, будут жить днём сегодняшним, стараясь не задумываться о проблемах, болезнях и неизбежной расплате за взятый на жизнь кредит!
— В таком случае готов под эти слова разделить с вами ещё один тост!— отшутился Алексей, поднимая очередной бокал.
И поблагодарив благородного физика за интересный разговор, поспешил переместиться к более жизнерадостной части общества.
Время бежало, от бесконечного общения par necessitИ [в силу необходимости (фр.)] копилось утомление, а за кажущимся разнообразием разговоров всё отчётливее начинала проступать их раздражающая одинаковость. Если не брать в расчёт Квинта с его пугающими предсказаниями, то большинство идей, обсуждаемых гостями герцога в этих стенах, сводились к куда более безобидному фантазированию на темы грядущего при одновременном желании оставаться во вполне комфортном настоящем, ну а если повезёт - то и воскресить что-либо из ушедшей блестящей эпохи, когда предки нынешних потешных графов и князей прочно и жёстко держали бразды правления и безраздельно распоряжались любыми благами, которые общество создавало сообразно их воле и образу мыслей.
Собранный герцогом бал выглядел блестящим, однако подлинной неотразимостью, которую Алексей подсознательно ожидал здесь встретить, он тем не менее похвастать не мог. Поэтому в какой-то момент Алексею стало ясно, что герцог вместе с большей частью присутствующих ждут некоего важного события, призванного восстановить смысл и предназначение этого неслучайного мероприятия. Иначе эти смысл и предназначение улетучивались с каждой минутой, проведённой в гуле разговоров, под звон бокалов и кофейных чашек.
Алексей решил поинтересоваться о том у хозяина праздника напрямую.
— Простите, что
— О, сущие пустяки, мой друг! Я очень хочу поднять особый тост за вас, лично за вас, за ваши таланты и успех - однако как выясняется, не все гости собрались.
Алексей решил обратить свой вопрос в шутку.
— Неужели?— он взглянул на часы и рассмеялся.— Ведь уже одиннадцатый час. Обычно в России за подобную задержку применяют наказание: вручают виновнику особый штрафной бокал - доверху наполненный и с отпиленной ножкой!
— Рад воспользоваться советом,— ответил герцог, улыбаясь,— но не могу нарушить конвенцию, поскольку опаздывающие - дипломаты. Так что - ждём дипломатов!
Поблагодарив герцога, Алексей удалился на “дамскую половину”, дабы проведать, не скучает ли его спутница. Однако едва он успел подойти к Катрин и заговорить, как рядом с ними, рассыпаясь в пылких извинениях, возник распорядитель:
— Ваше Сиятельство, герцог просил передать, что он будет чрезвычайно вам признателен, если до приезда послов, автобус с которыми уже на подходе, вы найдёте возможность переговорить с её светлостью княгиней Лещинской-Бомон!
— Почему бы и нет? Прости, Катрин…
Распорядитель ответил на согласие выразительным поклоном.
— Позвольте я сопровожу вас к княгине!
Алексей сразу обратил внимание на чешское или польское происхождение части фамилии княгини и решил, что должен проявлять максимальную осторожность: западнославянский корень неоднозначен и способен приносить ядовитые всходы. Но он же и подсказывал, что предстоящее общение может оказаться интересным и нетривиальным.
Они пересекли зал и через небольшую галерею проследовали в просторное помещение, представлявшее собой парадный покой или кабинет. Тяжёлые лепные карнизы вполне соответствовали старинным барочным картинам на стенах, а две прекрасные римские статуи перед входом подчеркивали особенную значимость всего, что в этом помещении происходило и будет происходить.
— Герцог уже здесь?— поинтересовался Алексей.
— Нет, герцог полагает, что вам лучше переговорить с княгиней наедине,— ответил распорядитель.
— Хорошо, любезнейший… А ты сам не знаешь, что за столь важный человек эта княгиня?
— Княгиня Лещинская-Бомон?— с застывшим на лице изумлением переспросил распорядитель.
— Ну да, конечно.
— Княгиня,— ответил распорядитель, немедленно перейдя на шёпот,— лицо едва ли не самое важное из всех гостей герцога! Я слышал, что она близка к Луи Филиппу и к самим Ротшильдам!
— Думаю, голубчик, что ты что-то путаешь,— улыбнулся Алексей.— Даже я при всём желании не смог бы оказаться современником последнего французского короля [конституционный король Франции Луи Филипп I в годы своего правления (1830-1848) был известен как обладатель самого крупного в мире состояния]!
Однако распорядитель этих слов не услышал, поскольку как вкопанный замер, парализованный наведённым на него пристальным и жгучим взглядом.
Обладательница этого взгляда княгиня Лещинская-Бомон восседала в глубоком старинном кресле, обитом венецианской фиолетово-пурпурной парчой, рядом с ней возвышался инкрустированный янтарём столик с открытой бутылкой питьевой воды и единственным бокалом. Совсем рядом, в чреве высокого французского камина, жарко пылали дрова, источая кисло-пряный дубовый аромат.