Вексель судьбы. Книга 2

Шушкевич Юрий

Оставшегося от отца серебряного портсигара вместе с другими немногочисленными старыми вещами мы лишились ещё в октябре сорок первого года, когда в нашей комнате побывали воришки, воспользовавшиеся аваиналётом и уходом всех в бомбоубежище. Ну а часы - про часы я уже писала. Наверное, я неведомым образом чувствовала, что в часах заключён некий ключ к примирению, и лишь не знала, как его извлечь. А всего-то нужно было во время того невероятного телефонного звонка сообщить Александру, чтобы он снял с часов крышку и нашёл под ней всё, из-за чего жизнь наша и заодно ещё жизни стольких людей

покатились под крутой откос.

Я по-прежнему даже не в силах представить, что именно то могла быть за тайна, которая спустя двадцать лет после революции продолжала столь беспощадно мучить и убивать. К сожалению, это проклятие длится и сегодня. Я лишена комнаты, выселена из Москвы, где прожила всю жизнь, и отвезена в какую-то тьмутаракань. А теперь ещё меня вдобавок парализовало, а в больницу не отправляют, сделали укол физраствором и кормят обещаниями. Я очень надеюсь, Алексей, что это письмо дойдёт до Вас и я смогу Вас увидеть, доколе у меня вслед за рукой не отнимется и разум.

Если я не ошиблась, и отцовские часы действительно находятся при Вас,- расскажите мне, ради Бога, что же за тайну они хранят! Не считайте, что бабушка тронулась рассудком, ведь мне очень, очень важно знать об этом! Ибо я боюсь, что из-за этой треклятой тайны, которая обрекла на танталовы муки целый сонм ни в чём не виновных людей, мои отец и мать, встречаясь с ними ТАМ, ничего не могут им ответить в своё оправданье и вымолить прощение. И если я умру, тоже ничего не узнав,- я не смогу помочь ТАМ своим родителям, что как дочь я просто обязана сделать. И ещё я безумно боюсь, что затем весь этот сонм убиенных за ответом явится ко мне. Не смейтесь, но мне очень важно ответить всем им и объяснить, что мой отец ни в чём, совершенно ни в чём не виноват. Что он точно такая же, как и они, безгласная жертва нашего окаянного века.

Алексей, милый Алексей! Я не знаю, кто Вы, кем приходитесь Рейханам или, может быть, кому-то из моих родных. Однако я убеждена, что Вы по-любому - ангел, посланный ко мне в мои последние дни. Ведь на Вашей руке - часы, помнящие руки отца, руки Александра и ещё невесть кого, кто мог за прошедшие годы оказаться между нами. Когда получите письмо - приезжайте сразу, Господом Богом прошу Вас! Ведь только что приходил начальник, он снова отказывается везти меня в больницу, кивает на мои девяносто два и говорит, что я должна радоваться, что уже “столько прожила”. Боюсь, что жить мне остаётся недолго, и ещё меньше - быть собой. Поэтому если Вы вдруг застанете вместо меня живой труп в параличе - всё равно присядьте на минуту рядом и расскажите, я постараюсь Вас как-нибудь услышать. Ну а если не успеете - расскажите об этой тайне в газете, на радио - вам виднее, снимите каинову печать с моего отца, прекратите её действие!

Очень, очень верю в Вас, и будьте счастливы!

Всегда Ваша

Анжелика Ларионова (Кубенская)

10/VIII-2012”

Завершив читать, Алексей вернул письмо в конверт и отрешённо посмотрел на календарь, висевший на стене напротив. Десятого августа, когда было написано это письмо, он с помощью верных друзей на соловом коне

бежал из-под ареста. Сегодня - восемнадцатое. Анжелика Сергеевна умерла шесть дней назад - стало быть, воскресным днём двенадцатого числа, прожив после удара немногим более двух суток.

— Вы же медик? Скажите, пожалуйста,— обратился Алексей к красотке в белом халате, продефилировавший рядом,— какое лечение обычно назначают после инсульта?

— Да, медик,— ответила та, остановившись.— Всё зависит от анамнеза. При геморрагическом инсульте я обычно прописываю магнезию и гордокс. При инсульте ишемического типа проводится гемодинамическая коррекция и вазоактивная терапия.

— Хорошо,— понимающе согласился Алексей,— а одним физраствором можно обойтись?

— Вы что? Только если уж совсем денег нет. Но у нас даже нелегальные мигранты и бомжи - и те получают лечение согласно государственным стандартам!

Алексей поблагодарил докторшу и возвратился на своё место. Сидевший напротив стеклоглазый гражданин сопроводил его внимательным взором и вернулся к разгадыванию кроссворда.

Вскоре из кабинета, украшенного министерского вида табличкой, вышел сам Роман Галактионович Пектов. Риелтор и хозяин геронтологического заведения был огромным, грузным и не располагающим к общению человеком со стеснённой и тяжёлой походкой, широченными плечами и бритой наголо головой, напоминающей тыкву. Алексей поднялся и направился к нему.

Он вежливо представился и спросил у риелтора, “где можно увидеть вещи, оставшиеся в квартире скончавшейся родственницы”.

Тот даже не поинтересовался, о ком именно идёт речь, и, словно делая одолжение, равнодушно бросил, что “согласно договору всё имущество поступило в рентный фонд”.

— Хорошо,— продолжил Алексей, с трудом сдерживая негодование,— но я хотел бы осмотреть мебель и картины Ларионовой. Если что, я готов их выкупить.

— Поздно!— рявкнуло в ответ с высоты.— Мы финансовая компания, и рухлядь реализуем сразу.

— Но можно же узнать, кто покупатель?— не унимался Алексей.

— Всё, закрыто,— отрезал хозяин, с усилием разворачиваясь в направлении к выходу.

— Постойте!— Алексей с неменьшим ожесточением дёрнул его за рукав.— Если вы получили от Ларионовой недвижимость миллионов на двадцать, не меньше, а из обстановки только одно лишь пианино Bosendorfer тянет на миллион, то почему вы не обеспечили её лечением? Почему не отвезли в больницу?

— Потому что есть порядок!— буквально заорал на него, снова развернувшись, Роман Галактионович, и его глаза сделались красными и особенно злыми.— Сколько лет было умершей?

— Девяносто два года.

— Ха, девяносто два! Так чего же ты хочешь?— от негодования на досаждающего клиента риелтор даже не заметил, как сорвался на “ты”.— Радоваться надо за родственницу! Я бы сам много дал, чтобы дожить до девяноста двух!

Алексей снова хотел возразить, однако Пектов разговаривать более не желал. Не поворачивая тыквы головы, он стал тяжёло вышагивать к выходу, и лишь возле стеклянной двери на миг задержался, чтобы ответить подскочившей к нему секретарше. Из произнесённого Пектовым Алексей понял, что риелтор сию же минуту отправляется в столицу.