Величайший успех в мире

Ог Мандино

– Правил?
– недоверчиво переспросил я.
– Правил жизни? Я, конечно, знаю о наших десяти заповедях и слышал о двенадцати томах римских законов, а также о Своде законов царя Вавилонии Хаммурапи. Но никогда раньше мне не доводилось слышать о правилах жизни, ты даже не упоминал он них. Кто написал их и что они?…

Тут мы обнаружили, что толпа уже вливается в ворота дворца и растекается по двору. Я с удивлением смотрел вниз. Здесь были крестьяне, плотники, рыбаки, овчары, уличные торговцы, люди всех возрастов: матери, кормящие грудью младенцев, в темных домотканых платьях, немощные старики и калеки, сидящие

на могучих спинах крепких молодых парней, одетых лишь в набедренные повязки, полуодетые чумазые ребятишки с громкими криками снующие в толпе, слепцы, которых вели под руки или везли в тележках. Даже в такой многоликой толпе выделялись крикливо накрашенные и ярко одетые блудницы. Шли, крепко держась за руки, молодые супружеские пары, тоже голодные и жалкие. Все выглядело так, будто все несчастные и обездоленные Иерихона собрались вместе и пришли к нашему порогу.

Постепенно их крики становились все громче и громче.

– Слава нашему благодетелю! Долгих лет тебе, наш благодетель!

– Закхей, ты слышишь?!
– прокричал я на ухо хозяину.
– Они пришли, чтобы ты снова дал им милостыню. Скажи, что тебе больше нечего им дать и отправь обратно.

– Я не могу поступить так, Иосиф! Все они мои братья и сестры. И, кстати, твои тоже.

– У меня нет ни братьев, ни сестер!
– гневно прокричал я.
– Прикажи им убраться обратно в свои лачуги, пока они не ворвались в наш дом и не отобрали то немногое, что еще осталось у нас. Они - настоящая армия, ведь их здесь не меньше десяти тысяч, а мы с тобой всего лишь два беспомощных старика.

Закхей, не обращая ни малейшего внимания на мои слова, простер к толпе руки. Неожиданно воцарилась тишина, и даже дети прервали свои игры.

– Что же вы ищите у меня?

Наша балюстрада на несколько метров возвышалась над двором, и нам хорошо было видно, как тысячи голов в смятении оглядываются по сторонам, но не было в толпе никого, кто бы набрался храбрости и ответил Закхею.

Он, терпеливо подождав несколько минут, повторил вопрос:

– Зачем вы сегодня здесь?

Но ответом ему снова был лишь шепот ветра. Казалось, людское молчание длилось целую вечность, но вот толпа расступилась, и мы увидели медленно приближающегося к нам старца с белыми волосами и такой же седой бородой. Он был одет в темно-синий плащ и опирался на тяжелый посох.

Закхей, сразу узнав старика, воскликнул:

– Это же Бен-Хадад!

Старый Бен-Хадад был любимым всеми патриархом нашего города.

Еще в те годы, когда мы только делали робкие попытки торговать, Бен-Хадада всегда можно было увидеть у входа на базар, в тени оливковых деревьев, где его сын торговал красочными дорогими тканями, известными как штофное полотно. С годами Бен-Хадад сделался такой же городской примечательностью, как и акведук, и городские ворота. Этот древний старик стал символом города - прикрыв глаза, он сидел на корточках на ковре и наблюдал за течением жизни и сменой времен года. Много раз в далеком прошлом его выбирали защищать интересы граждан перед римским легатом в Антиохии. Ему не раз приходилось возить жалобы на некоторых римских наместников, которые, злоупотребляя властью, обирали местных торговцев. Бен-Хадад всегда выигрывал подобные тяжбы.

Едва Бен-Хадад начал тяжело подниматься по мраморным ступеням лестницы, двое молодых людей бросились ему на

помощь. Но Бен-Хадад что-то сказал, и мужчины исчезли в толпе. Старец продолжал медленно подниматься.

Удары его посоха эхом отзывались в повисшей тишине всякий раз, когда он ставил его на следующую ступеньку. Толпа замерла в ожидании, тысячи лиц с тревогой следили за нами.

Глава десятая

– Приветствую вас обоих!
– торжественно произнес Бен-Хадад, приподнимая посох.

– Добро пожаловать в наш дом, господин!
– ответил Закхей.
– Давно я оставил всякую надежду на то, что ты, вняв моим бесчисленным просьбам, посетишь наш дом и отобедаешь с нами. И вот теперь, когда ты пришел, мой друг, у меня почти нечего тебе предложить, а твоих гостей, к сожалению больше, чем я мог бы принять.

Бен-Хадад понимающе улыбнулся и провел тонким старческим пальцем по вспотевшему лбу.

– Мы пришли не за едой, господин. По крайне мер, не за тем, что можно проглотить.

Я шепнул Закхею:

– Я же говорил тебе, им, наверняка, нужны деньги.

Толпы продвигалась все ближе к ступеням, напряженно прислу-шиваясь; люди стояли так тесно друг к другу, что не было видно ни единого камня на нашем дворе.

– Для меня огромное наслаждение и честь видеть тебя здесь, наконец, Бен-Хадад, какими бы причинами не был вызван твой приход.

Они обнялись. Бен-Хадад шагнул назад и неторопливо заговорил громким зычным голосом, чтобы все стоящие внизу могли услышать его:

– Закхей! Твое имя и твой успех известны по всей нашей земле, от моря до моря. Но мы, жители Иерихона, высоко ценим и уважаем тебя не за твою известность. Нам дорого то, что в трудные минуты ты всегда протягивал нам руку помощи, поддерживал нас многие годы. Истинная любовь и милосердие проявляются в делах и поступках. Целых полвека нас согревали лучи твоей любви.

Я придвинулся поближе к хозяину, чтобы подтолкнуть его локтем к выходу, но так и не набрался храбрости сделать это. Бен-Хадад продолжал:

– Когда твои богатства переходят к другим только после твоей смерти - это и есть суть эгоизма, свойственного тому, кто при жизни не дает никому ни гроша. Нам всем известны милосердные дела твои, Закхей. Мы знаем, как много ты жертвовал обездоленным и несчастным. Ты копил богатства не для себя. Ты всегда делился не только золотом и серебром из своей сокровищницы, но и самым ценным, чем делиться труднее всего - своей мудростью. Но просто подать милостыню еще ничего не значит, ибо написано: “Не будет благословен тот, кто накормит нищего, но будет благословен тот, кто отнесется с состраданием к бедности”. Лишь немного внимания и горсть доброты подчас ценятся гораздо дороже всякого золота.

Закхей опустил голову. Достигнув старости, он не растратил скромности. Похвалы всегда смущали его.

– Мы богаты только тем, что отдаем, и мы бедны тем, что храним, - пробормотал Закхей.

– Тогда ты, Закхей, поистине, самый богатый из людей.

– Вы излишне преувеличиваете мои скромные дела, - запротестовал Закхей.
– Здесь сегодня находится много людей, чьи дары гораздо ценнее моих. Каждый добрый поступок и есть проявление милосердия. Но прошу вас, скажите, утолите мое любопытство, что привело вас к дверям моего дома?