Величие и падение Рима. Том 2. Юлий Цезарь
Шрифт:
На что следовало решиться Цезарю? С политической точки зрения лучшим решением было двинуться немедленно против Верцингеторига, чтобы спасти эдуев и укрепить таким образом их верность, устрашить мятежников, окончить как можно скорее войну и возвратиться в Италию. С чисто военной точки зрения, напротив, было благоразумнее дождаться хорошего времени года, [295] когда армия могла бы находить по дороге в изобилии провиант. Но на этот раз политические соображения взяли верх над военными. Цезарь решил, что восстание эдуев будет для него опаснее зимней кампании, и хотел поднять репутацию своего оружия молниеносной быстротой своих наступлений и побед. Он просил эдуев приложить все усилия к тому, чтобы доставить ему хлеб. Он оставил два легиона и весь обоз в Агединке, за несколько дней атаковал и взял Веллавнодун (совр. Chateau-Landon), сжег Кенаб (совр. Орлеан), переправился через Луару и, проникнув на территорию битуригов, осадил Новиодун (совр. Суассон). Город готов был сдаться, когда явился Верцингеториг, прибывший из-под Горгобины. Хотел ли он напасть на римскую армию и всерьез попытаться освободить
295
3 Нужно вспомнить, что календарь был тогда более чем на месяц впереди действительного времени года.
Верцингеториг начал теперь методически приводить в исполнение свой план, задуманный, по моему мнению, уже давно, хотя Цезарь, напротив, считал его внушенным недавним поражением. Этот план состоял в том, чтобы образовать вокруг Цезаря пустыню, сжигая по мере его движения вперед города, не исключая Аварика, перерезая ему дороги, захватывая его прикрытия и уничтожая его фуражиров. Эта тактика была превосходна, так как конница галлов была гораздо сильнее римской, но следование этой тактике требовало от народа очень большой храбрости. У битуригов вначале не было в ней недостатка. Цезарь двигался вперед по опустошенной стране, постоянно видя на горизонте столбы дыма от сожженных деревень, постоянно тревожимый Верцингеторигом. Последний следовал за ним, стараясь захватить обозы с зерном и отказываясь от всякого открытого нападения; он располагал свою маленькую армию лагерями по лесам и болотам, хорошо защищавшим ее от атак Цезаря.
Если бы Аварик был также разрушен, римская армия блуждала бы без цели по стране, залитой огнем и кровью. Но битуригам не хватало мужества сжечь прекрасный город, и Верцингеториг наконец уступил их просьбам и пощадил его. Цезарь тотчас направился туда и с обычной своей энергией предпринял гигантские осадные работы, заставляя своих солдат производить их в холодное и дождливое время года и не обращая внимания на партизанские набеги Верцингеторига, часто заставлявшего его целыми днями чувствовать недостаток хлеба. Ни одна римская армия, начиная с армии Лукулла, не была закалена таким тяжелым трудом. Но Цезарь лучше Лукулла знал солдат своей эпохи и в эти критические моменты, вместо того чтобы сурово обращаться с ними, оказывал им внимание, составлявшее контраст с жестокостью этой ужасной войны. Однажды он даже дошел до предложения снять осаду, если испытания сделались слишком тягостны для них. Все, естественно, отказались и возвратились к работе с большим жаром, чем когда-либо. [296] Таким образом, несмотря на холод, голод и вылазки неприятеля, траншеи были окончены, башни для нападения поставлены, приступ состоялся, и город был взят во второй половине апреля. [297] Цезарь дал еще один ужасный пример устрашения: город был отдан солдатам, все население перебито, причем Верцингеториг не осмелился прийти к нему на помощь.
296
1 Должно заметить, что Цезарь (В. G., VII, 18), рассказывая о попытке захватить врасплох пехоту Верцингеторига во время отсутствия конницы, не говорит, с какими силами он шел против галльского лагеря, что было бы важной подробностью. Это не мажет быть случайной забывчивостью; вероятно, он шел с небольшим числом людей, потому что галльских пехотинцев самих было немного. Он умолчал, сколько солдат вел с собой, чтобы нельзя было предположить, каковы были силы врага.
297
1 Jullian (Vercing., 183), по моему мнению, прав, определив время, нужное для этой экспедиции — с момента отъезда из Агединка до взятия Аварика — в пять недель. Так прошли конец марта и первая половина апреля.
Менее чем за месяц Цезарь подавил четыре очага восстания, усеяв свою дорогу ужасными опустошениями, подобными сожжению Кенаба и взятию Аварика. Он наполнил свои сундуки золотом и серебром, разграбив сокровища городов, храмов и частных лиц, и обрел наконец в легионах то доверие, которое так необходимо маленькой армии, воюющей в обширной стране, охваченной мятежом. Его бурная и гениальная энергия одержала победу над всем — над пространством, над временем года, над голодом, над укрепленными стенами и над возможностями людей. Теперь, как бы переводя дыхание, он дал им небольшой отдых в Аварике. Полагая, что со взятием этого города выполнена самая тяжелая часть его дела и что мятеж если и не подавлен, то по крайней мере укрощен, Цезарь намеревался дать отдых своей армии и прокормить ее до приближающейся весны припасами, найденными в Аварике. Потом с наступлением весны он вторгся бы в страну арвернов, разрушил бы их столицу Герговию, и война была бы окончена.
Но вдруг произошло одно из тех опасных событии в галльской политике, которые уже семь лет так заботили Цезаря. У эдуев избрание первого должностного лица угрожало повлечь за собой гражданскую войну, потому что образовались две партии; одна из них выбрала на эту высокую должность Кота, другая — Конвиктолитана, и последний утверждал, что выборы Кота незаконны. Цезарь был вынужден приостановить свои военные операции, отправиться со своей армией в Декетию (совр. Decize) и разрешить спор, признав правильность
Еще раз ожидания Цезаря были обмануты. Известия, приходившие к нему, ясно указывали, что восставшие не до такой степени потеряли мужество от его побед, как он предполагал. На севере Галлии сеноны и паризии находились в боевой готовности и надеялись на победу. Коммий набирал армию. Верцингеториг, получив помощь из Аквитании, набирал стрелков, учил своих солдат строить лагерь по римскому образцу, подстрекал к мятежу народы, оставшиеся верными римлянам, например эдуев и секванов, посылая их вождям большое количество золота, богатые россыпи которого находились в Оверни.
Однако Цезарь до такой степени был убежден в близости окончания войны и верил в свои силы, что решился разделить свою армию. [298] Он нигде более не упоминает о галльском легионе Жаворонка, и, по-видимому, у него было только десять легионов, ибо четыре из них он отдал Лабиену, послав его в середине мая на север против паризиев и секванов. Сам же с шестью легионами направился к югу, чтобы вторгнуться в Овернь по долине реки Элавера (совр. Allier), принудить Верцингеторига вступить в битву и положить конец войне.
298
2 Об этой ошибке Цезаря см.: Barone, J. G. С, с. 64.
Верцингеториг действительно пришел к берегу Элавера, приказал разрушить все мосты и стал следить с левого берега за движениями Цезаря на противоположной стороне реки, стараясь воспрепятствовать ему переправиться в Овернь. Цезарь должен был прибегнуть к военной хитрости. Ему удалось однажды утром спрятать в лесу возле одного разрушенного моста двадцать когорт (по две от каждого легиона), и, когда остальная армия двинулась вдоль реки, эти двадцать когорт вышли из засады, восстановили мост и заняли его. Легионы, получив об этом известие, возвратились и перешли Элавер. Верцингеториг позволил им это сделать, не решаясь дать бой, и, верный своей тактике, снова начал отступать. Через пять дней Цезарь прибыл к крутой возвышенности, на которой была построена Герговия, и, не теряя ни минуты, приступил к осадным работам. Но шести легионов было недостаточно для взятия города, так хорошо укрепленного природой и руками людей, и положение римской армии скоро стало критическим. Верцингеториг расположился лагерем на небольшом расстоянии в лесах и болотах, постоянно нападая, но оставаясь недоступным. Подкупленные золотом Верцингеторига знатные эдуи стали колебаться, Герговия стойко держалась. Однажды отряд солдат, посланный эдуями к Цезарю, едва не перешел на сторону врага. Цезарь попытался тогда устрашить Галлию, взяв штурмом Герговию, и двинул свои шесть легионов на общий приступ. Но этот отчаянно храбрый маневр не удался, наступавшие были отброшены с крупным уроном. [299] Осознав тогда свою ошибку и опасность, которой он подвергался, оставаясь под городом, Цезарь решил снять осаду и отправился, вероятно, во второй половине июня, на север, чтобы соединиться с Лабиеном.
299
1 См. у Наполеона III (J. С, II, 281) замечания о рассказе Цезаря (В. G., VII, 45–51) об этом приступе.
Решение было мудрым, но оно представляло и большую опасность. При общем возбуждении умов эта первая очевидная неудача Цезаря могла быть началом его конца. Верцингеториг стал национальным героем; все думали, что звезда Цезаря идет к закату, и это решило участь племен, еще не решавшихся восстать против него. В дороге он узнал, что эдуи наконец восстали. Они перебили римских купцов, захватили в Новиодуне его казну, галльских заложников, обоз и лошадей; разрушили на Луаре мост, разграбили, сожгли или высыпали в реку армейские запасы хлеба и готовились отбросить его назад, в Нарбонскую Галлию, преградив ему переход через Луару. Это был момент, когда Цезарь действительно испугался за свою судьбу. [300] Измена эдуев, самого богатого и могущественного народа Галлии, лишала его лучшей базы провианта, перерезала пути сообщения с Лабиеном, уничтожала все результаты его предыдущих побед, поднимала мятеж по всей стране, увлекая за собой до сих пор колебавшиеся племена.
300
2 См.: Caesar, В. G., VII, 56.
Древние галльские учреждения, которые он старался заставить функционировать под своим контролем, стали теперь органами восстания, орудием, направленным против Рима. С одного конца Галлии до другого уже шли переговоры о созыве Великого национального собрания в Бибракте.
Еще раз Цезарь увидал себя на краю пропасти, но и на этот раз он не колебался. Он понимал, что если он отступит в нарбонскую Галлию, оставив Лабиена на севере, то галлы легко могут уничтожить их обоих. Поэтому он решил во что бы то ни стало и как можно скорее соединиться с Лабиеном. Не желая терять времени на постройку моста через Луару, вздувшуюся от таяния снегов, он нашел брод, где солдаты могли пройти по грудь в воде, неся оружие над своей головой; выше по течению он пустил кавалерию, чтобы сдерживать, подобно живому молу, течение, и таким образом переправил через реку всю армию. Потом, захватив весь хлеб и скот, какой только мог найти, нагрузив его на рабов, мулов и самих солдат, он двинулся ускоренным маршем и присоединился к Лабиену на территории сенонов, вероятно, по соседству с Агединком. От Герговии до Агединка Цезарь прошел около 200 миль (300 километров); предполагая, что на этот переход он употребит пятнадцать дней, в начале июля он должен был уже находиться во главе все своей армии. К его счастью, в то время как он потерпел неудачу под Герговией, Лабиен одержал значительные победы над сенонами и паризиями.