Величья нашего заря. Том 1. Мы чужды ложного стыда!
Шрифт:
– Вот, господин Деметриус имеет к вам некое поручение, – сказал Уоллесу робот. – Я допущен к тайнам этого уровня, поэтому не буду делать вид, что мне срочно потребовалось выйти в туалет или позвонить по телефону…
Воронцов наклонил голову, подтверждая слова Арчибальда, и молча показал Уоллесу карточку.
Премьер взял её в руки и не меньше минуты рассматривал, будто выискивая на ней какие-то тайные знаки. Кто его знает, возможно, они там и были.
Вернул недрогнувшей рукой, только подобрался весь, и губы шнурочком сжались.
– Я вас слушаю, – и чуть-чуть не удержался в образе, спросил лишнее: – А отчего мистер Сарториус не позвонил по телефону, как обычно?
– Вопрос совершенно не ко мне,
– Могу только сказать, что господин Сарториус последнее время очень занят и ему недосуг вникать в текущие вопросы, сколь бы важными они ни казались…
После этих слов можно было надеяться, что Уоллес тут же не кинется к телефону уточнять и перепроверять слова «мистера Деметриуса». Вот если Сарториус некстати сам вдруг позвонит – это будет номер! Одна надежда – Замок озаботится, чтобы этого не случилось, раз сам затеял интригу.
– Виски очень неплох, как вы считаете? – сменил тему Воронцов и ещё минут пять рассуждал о сравнительных качествах этого напитка как в отношении с иными «продуктами прямой перегонки», так и применительно к разным регионам Ирландии и Шотландии. Затем перешёл к сигарам. Когда твой партнёр взвинчен и изо всех сил пытается понять, что именно в данный момент происходит, такая тактика очень хороша в качестве «артподготовки».
Клиента следует довести до состояния, когда он уже не в силах должным образом контролировать ситуацию и своё положение внутри её. Это особенно хорошо удаётся, если персона выведена за пределы привычного контекста и вынуждена на ходу применяться к роли, ей совершенно несвойственной.
Премьер-министр великой державы, поставленный в положение школьника, внезапно вызванного к директору без предварительного объяснения причин. Всякого рода прегрешений и проступков любой семи-восьмиклассник знает за собой множество, но о каком именно сейчас пойдёт речь? А может быть, предстоит не наказание, а награда? Тоже непонятно за что. Очень малое количество людей, обычно имеющих специальную подготовку, в состоянии сохранить в предложенных обстоятельствах полную безмятежность духа и хорошее настроение. А если это им удаётся – то чем не повод задуматься как раз о заведомой срежиссированности их поведения. Всё это хорошо было показано в «Семнадцати мгновениях», на примере пары Штирлиц – Мюллер. Впрочем, Воронцов за последние годы имел время изучать и более достоверный «учебный материал».
– Вы уже в курсе о событиях сегодняшней ночи? – наконец спросил Воронцов, доведя Уоллеса до кондиции. Спросил внезапно, без всякого интонационного или смыслового перехода от предыдущей фразы.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду? – опешил премьер и снова потянулся за платком. Потоотделение тоже полностью вышло из-под контроля. Очередь за остальной вегетатикой…
– Неужели вам не доложили? – удивился «мистер Деметриус», мельком взглянув на ручной хронометр. – Должны бы были, особенно с учётом разницы во времени. Дело, собственно, вот в чём. Довольно крупное подразделение британской морской пехоты в сопровождении кадровых сотрудников СИС, конкретно – МИ-8, около полуночи высадилось на острове, принадлежащем достаточно известному в мире лицу. Вам, по крайней мере, точно известному – Ибрагиму Катранджи. Причём если многие малоосведомлённые люди считают его главарём чуть ли не всемирного преступного синдиката, то в иных кругах он считается вполне респектабельным деловым человеком, сфера интересов которого лежит в «серой», как некоторые выражаются, зоне по отношению к общепринятым принципам и стандартам.
Удачно завершив эту старательно сконструированную фразу,
– Я на самом деле ничего об этом не слышал, – с излишним жаром ответил премьер, разве только за руку Воронцова не схватив для большей убедительности. – Мне, безусловно, хорошо известен господин Катранджи, более того, он должен сыграть важную роль в предстоящих событиях, и предварительная договоренность с ним уже достигнута… Следовательно, то, о чём вы говорите, – или чудовищное недоразумение, а возможно – провокация. Так осложнять отношения с одним из решающих союзников на пороге войны?! Нет, это на самом деле беспрецедентно, и я…
– Командир подразделения коммандос майор Стент сдался в плен и даёт показания, руководитель спецоперации Лонсдейл погиб в бою… – помолчав, добавил Воронцов и снова посмотрел на премьера.
Арчибальд, всё это время молча смачивающий губы в своём бокале, не поленился встать и, хотя они ни о чём предварительно не договаривались с Дмитрием, очень своевременно и достаточно многозначительно принёс и поставил перед премьером телефонный аппарат на длинном витом шнуре.
– Это – закрытая связь. Позвоните, куда считаете нужным, и уточните…
Уоллес начал нервно накручивать диск, а Воронцов незаметно показал роботу большой палец, одобрительно при этом кивнув. Машина-то он машина, но степеней свободы набрался столько, что тест Тьюринга [13] выдержал бы перед целым синклитом строгих экзаменаторов. И соображает вполне правильно. Всегда бы так.
После нескольких звонков Уоллес попал, наконец, на компетентное лицо и затеял с ним весьма напряжённый разговор, в котором неоднократно звучали нецензурные (по английским меркам) выражения и даже угрозы.
13
Алан Тьюринг – один из основоположников современной кибернетики и вычислительной техники. Рассуждая о возможностях «машинного интеллекта», предложил свой знаменитый тест. По его условиям сторонний наблюдатель, беседуя удалённым способом одновременно с компьютером и человеком, должен определить, кто из его собеседников является человеком, а кто – машиной. Если это ему не удастся, значит, задача создания «искусственного интеллекта» достигнута.
Когда премьер положил трубку, на него неприятно было смотреть. Как на полураздавленного таракана.
И взгляд, что он бросил на Арчибальда, был отнюдь не ангельский. Тот ответил взглядом же, но совершенно безмятежным, с таким примерно смыслом: «Сам напортачил, сам и отвечай. И нечего искать виновных на стороне». Относилось это, безусловно, к сложным взаимоотношениям между некоторыми клубменами, членами правительства и парламента, а также и особами из Царствующего Дома.
– Там действительно не только нападение на остров, – сказал Уоллес. – Там полный провал операции, большие потери и масса пленных. Пока неизвестна судьба некоторых важных документов…
– Ваши люди настолько идиоты, что отправляются на «острую операцию» с секретными бумагами? – изобразив подчёркнутое удивление, спросил Воронцов.
– Мы с этим будем разбираться, – промямлил премьер.
– А по какой бы ещё причине я к вам лично явился? – в стиле неизвестного Уоллесу Бендера поинтересовался Воронцов. – Идиотская акция налицо, причём позорно проваленная. «Люди короля» в плену и наверняка сейчас, перебивая друг друга, дают признательные показания под угрозой сдирания шкуры заживо с последующей варкой в оливковом масле. Думать надо, с кем связываетесь. Там ведь не только турок, там ещё калабрийцы, сицилийцы и наверняка хоть парочка русских…